Каменный Пояс. Книга 2. Наследники. Евгений Александрович Федоров

отрицательно покачал головой.

      – Ни на тебя, ни на него писать не стану! – твердо сказал он. – По чести, без свары будем делить имущество батюшки!

      Никита прищурил глаза, подозрительно взглянул на брата и подумал: «Что он, дурачок, недоумок или лукавит?»

      Григорий уселся в кресло и, показывая брату на обстановку, сказал с восхищением:

      – Николи я в столицах не был и удивлен роскошеством батюшкина дома!

      «Нет, не лукавит он! – решил Никита. – Простоват, вот и все!»

      Совсем повеселев, он сказал брату:

      – Раз нравится тут, ну и живи! Все братья здесь хозяева! Прости, мне надо отдохнуть. Устал весьма. У великого князя был!

      – У великого князя! – в изумлении повторил Григорий. – Ишь, куда забрался!..

      Все дни Григорий проводил в осмотре Петербурга или сидел с дворовыми в вестибюле и слушал их побаски. Вел он себя просто, доступно, и это дворецкому не нравилось. Однажды он заметил молодому хозяину:

      – Вы, батюшка, помене тары-бары-растабары с дворней разводите, уважение потеряете!

      Григорий сердито засопел и вдруг властно сказал:

      – Я не попугай и не петух в павлиньих перьях! А живу, как мне хочется, и тебя, старик, не спрошу!

      Он несколько раз ходил к брату Прокофию, уговаривал его примириться с Никитой, но тот хмуро гнал его прочь.

4

      Прокофий Демидов, узнав, что государыня передала дело о наследстве сенату, каждый день стал досаждать сенатским чиновникам. Они отмахивались от досужего просителя – не до того было! Суета в сенатской канцелярии поднималась очень рано. В девять часов утра Прокофий являлся в приемную, избирал удобное место и плотно усаживался, наблюдая своеобразную жизнь сената. Мимо него, как тени, шмыгали чиновники в потертых мундирах с папками под мышкой.

      – Погоди ж, крапивное семя, добьюсь своего! – ворчал он и терпеливо высиживал в приемной весь день.

      В один из дней Прокофия особенно одолевала скука. В длинных коридорах было пустынно, полутемно, пронизывала прохлада. Демидов, взглянув на служителя, встал с кресла и осторожненько заглянул в одну из дверей. В обширной палате с каменным сводом за длинными столами сидели писчики и, не переводя дыхания, строчили, издавая гусиными перьями сухой однообразный треск.

      – Господи боже, до чего же скучно! – вздохнул Прокофий, тихонько прикрыл дверь и вернулся на прежнее место.

      – Ты, батюшка, я вижу, который день высиживаешь тут, как наседка. – В белесых глазах отставного солдата мелькнуло сочувствие.

      – Да, все поджидаю, когда решится мое дело! – простодушно сознался Демидов.

      – Эх, сударь, да в уме ли ты! – воскликнул служитель. – Да когда ты этого дождешься? Не так легко тут добыть истину!

      – А я их измором возьму, служивый! – решительно сказал Прокофий.

      Служитель хлопнул по фалдам старенького мундирчика:

      – Эх, батюшка, не по силе и терпению задумали дело! Да разве тут высидишь решение? У нас, сударь, дела лежат полста годов, а то и поболе! Оно и лучше,