В середине жизни. Русские в Германии. Лорена Доттай

в такой позиции, чтобы быть способной кого-то защищать или кому-то помогать. Она жила для себя. При этом наша семья выглядела вполне благополучной.

      Я встала и направилась домой. Моего отсутствия никто не заметил, потому что муж был снова в командировке. Все же, я стала присматривать себе жилье и думать, как организовать свой перезд. Мне казалось, когда ребенок родится, мне помогут с обеих сторон. Получилось обратное: муж считал, мне должны помогать родители, а отец считал, мой муж обязан заботиться обо мне и ребенке. Это стало делом принципа, а не денег. Я оказалась между молотом и наковальней.

      – Ну, а родственники? – спросил вдруг Меннекен, когда я оказалась у него на приеме второй раз. – Вы же не одна на белом свете!

      – Я одна на белом свете, – ответила ему и замолчала. Как это он в точку!

      Я сказала доктору, что принимаю таблетки, но не уверена, что он поверил.

      В конце концов, я сама была виновата, что оказалась одна и в нищете. Аня права. Если бы я не любила своего мужа, мне было бы легче остаться с ним и вести жизнь, какую вела моя мать.

      А любить меня? За что было любить меня, когда я была такой жалкой, открытой и беззащитной перед ним, и такой наивной со своими вопросами, просьбами и желанием к нему приблизиться… Когда меня отвергали раз за разом…

      Когда до меня дошло, в чем причина, мне показалось на несколько секунд, что я сошла с ума: весь мир был нормальный, только со мной что-то совсем не в порядке. Вот тогда мне был нужен доктор Менникен, не сейчас. Он бы прописал мне те же самые таблетки, но я не стала бы их пить, чтоб не повредить еще нерожденному ребенку. Но мы могли бы с ним разговаривать. Иногда он задавал удивительные вопросы, такие, что внутренне я вздрагивала и чувствовала, еще немного, и он докопается до моей тайны, про которую я не забывала все эти годы, но не могла еще вынести из себя наружу.

      Молчание

      – Мне нужно срочно к доктору Менникену! – сказала я медсестре в регистратуре. Мне не удавалось унять дрожь в руках, потому держала руки в карманах пальто, что выглядело не очень вежливо. Как жаль, что я выбросила те дурацкие таблетки, вот сейчас бы они мне пригодились!

      – Вы записаны на прием? – медленно спросила она и стала листать страницы, пытаясь найти мое имя.

      – Нет, не сегодня… Но мне нужно сегодня! – проговорила я.

      – Ну, я не знаю, мы так не делаем, – она была медленной и меланхоличной.

      – Мне нужно, – я пыталась на нее надавить, не вынимая рук из карманов распахнутого пальто, – с ним по-го-во-рить…

      – Я спрошу у доктора, будет ли он с вами разговаривать, – она наконец сдалась. – А вы подождите в комнате для пациентов.

      Я села и стала ждать. Руки у меня тряслись, сердце бешено стучало. Сегодня я могу все рассказать, но, Боже мой, как я устала за все эти годы!

      Менникен вбежал в комнату и остановился, как вкопанный. Потом он махнул мне рукой, «пойдем в кабинет», и я поплелась за ним. Проходя мимо регистратуры, оглянулась