Кандагар. Как все начиналось (взгляд лейтенанта). Владимир Лукинов

калачиком у остывшей печки. «Балтабай!!!» – тишина. «Боря, мать твою!» Боря тут же суетливо гремит чугунной дверцей, пытаясь растопить буржуйку. И так несколько раз за ночь. Утром, невыспавшиеся и злые, корим Болтабая: «Боря, у тебя – целый день: спи, дай и нам поспать!».

      Задача у Бори была вроде бы плевая: топи ночью печку, а днем спи спокойно, запася дровишек. Со сном у Бори проблем, разумеется, не было, а вот с дровами – были. Дров не хватало. Старые «партизанские» запасы таяли, а новых, из Шинданда, не подвозили. Для «родной» дивизии мы стали обузой, уж больно далеко забрались! Правильно говорят: с глаз долой – из сердца вон!

      В Афгане – вообще проблема с дровами. Местные их продают на базаре, как картошку, на вес. Весы – перекладина со здоровенными тарелками, на манер гигантских аптекарских. На одну тарелку – дрова, на другую – «гирю», – булыжник. Плати и забирай, грейся. Позже, когда к следующему году нам завезли уголь, раскалявший печи до малинового цвета, проблема отпала. Управление батальона дровами не заморачивалось. Зампотех наладил отопление салярой. Делалось все просто. Бралась медицинская капельница, к ней крепилась медная трубка, конец которой просовывался в буржуйку. Все сооружение вешалось на палаточную стойку, наливалась солярка, регулировалась капельная подача и все, в печке полыхал «вечный огонь». У нас же за дровами шла настоящая охота. По полку бестелесными тенями шныряли самые пронырливые солдатские «ниндзя» с единственной сержантской задачей: «кровь из носа, а к ночи дрова добыть!» Бывает, урвет солдат чурочку, зазевается чуток, считая кандагарских ворон, глядь, а дровишкам уже «ноги приделали»! Одно и то же бревно могло по нескольку раз переходить из рук в руки. Поэтому у маленького, щуплого, скромного Бори, кроме помощи земляков, шансов не было. Очередной раз, задубев в остывшей палатке, нам пришла в голову гениальная по простоте и оригинальности педагогическая идея: обязать каждого нарушителя дисциплины приносить в офицерскую палатку «дань» – полено. Вскоре в роте каждый знал: «залетел» – готовь полено! И мы зажили «королями».

      Принимал «дань» Боря. Он уже не слонялся уныло по полку в призрачной надежде стырить хоть полешек, а спал целыми днями, завязывая жирок. Вечером, глядя на солидный штабелек дров у печки, как на своеобразную диаграмму порядка в роте, мы заключали: «да, дисциплина все еще хромает». От скуки Боря сконструировал из подручных материалов какой-то загадочный приборчик с кнопками и проводами. Приколист Белькевич в шутку предположил, что прибор особенный, сделан с тайным умыслом: сигнализировать душманам о каждом нашем шаге… Боря застеснялся и прибор уничтожил. Так ст. л-т Белькевич сам того не ведая, загубил на корню, возможно, потенцильного казахского «Кулибина» Балтабая Хасанова.

      Потихоньку «диаграмма» у печки стала мельчать. Не зря, значит, оказывается, командирский хлеб жуем! Рост дисциплины, наверное, не радовал только Борю – штабелек у печки «усох» до убогой кучки.

      Но вскоре «мучениям» Бори был положен конец, причем самым неожиданным