В лесах. Павел Мельников-Печерский

Ну и разорвались во всем: друг с дружкой не видятся, общения не имеют, клянут друг друга. Намедни Клеопатра от Жжениных к Глафириным пришла, да как сцепится с кривой Измарагдой; бранились, бранились, да вповолочку! Такая теперь промеж обителей злоба, что смех и горе. Да ведь это одни только матери сварятся, мы-то потихоньку видаемся.

      – Где же веселее бывало на супрядках? – спрашивала Настя.

      – У Бояркиных, – ответила Фленушка. – Насчет угощенья бедно, зато парни завсегда почти. Ну, бывали и приезжие.

      – Откудова? – спросила Настя.

      – Из Москвы купчик наезжал, матушки Таисе́и сродственник; деньги в раздачу привозил, развеселый такой. Больно его честили; келейница матушки Таисеи – помнишь Варварушку из Кинешмы? – совсем с ума сошла по нем; как уехал, так в прорубь кинуться хотела, руки на себя наложить. Еще Александр Михайлыч бывал, станового письмоводитель, – этот по-прежнему больше все с Серафимушкой; матушка Таисея грозит уж ее из обители погнать.

      – А из Казани гости бывали? – с улыбкой спросила Фленушку Настя.

      – Были из Казани, да не те, на кого думаешь, – сказала Фленушка.

      – Петр Степаныч разве не бывал? – спросила Настя.

      – Не был, – сухо ответила Фленушка и примолвила: – Бросить хочу его, Настенька.

      – Что так?

      – Тоска только одна!.. Ну его… Другого полюблю!

      – Зачем же другого? Это нехорошо, – сказала Настя, – надо одного уж держаться.

      – Вот еще! Одного! – вспыхнула Фленушка. – Он станет насмехаться, а ты его люби. Да ни за что на свете! Ваську Шибаева полюблю – так вот он и знай, – с лукавой усмешкой, глядя на приятельницу, бойко молвила Фленушка.

      – Какой Шибаев? Откуда?

      – Эге-ге! – вскрикнула Фленушка и захохотала. – Память-то какая у тебя короткая стала, Настасья Патаповна! Аль забыла того, кто из Москвы конфеты в бумажных коробках с золотом привозил? Ай да Настя, ай да Настасья Патаповна! Можно чести приписать! Видно, у тебя с глаз долой, так из думы вон. Так, что ли?.. А?..

      – Ничего тут не было, – потупясь и глухим шепотом сказала Настя.

      – Как ничего? – быстро спросила Фленушка.

      – Глупости одни, – с недовольной улыбкой ответила Настя. – Ты же все затевала.

      – Ну, ладно, ладно, пущай я причиной всему, – сказала Фленушка. – А все-таки скажу, что память у тебя короткая стала. С чего бы это?.. Аль кого полюбила?..

      Настя вся вспыхнула. Сама ни слова.

      – Что? Зазнобушка завелась? – приставала к ней Фленушка, крепко обняв подругу. – А?.. Да говори же скорей – сора из избы не вынесем… Аль не знаешь меня? Что сказано, то во мне умерло.

      Как кумач красная, Настя молчала. На глазах слезы выступили, и дрожь ее схватывала.

      – Да говори, говори же! – приставала Фленушка. – Скажи!.. Право, легче будет. Увидишь!..

      Настя тяжело дышала, но крепилась, молчала. Не могла, однако, слез сдержать, – так и полились они по щекам ее. Утерла глаза Настя передником и прижалась к плечу Фленушки.

      – Полюбила…