Не уходи…. Юрий Теплов

почти у самой вершины поросшего рыжей колючкой бугра. Держа карабины наперевес, мы выскакивали из траншеи и с яростью кидались наверх. Но голос комбата вновь и вновь «выводил нас из строя». Мы откатывались назад и опять закапывались в землю.

      Завтрак старшина Кузнецкий привез нам в поле еще на рассвете – сухой паёк из банки рыбных консервов, пачки галет на двоих и двух кусков сахара. Само собой, что уже через три часа от сытости остались одни воспоминания. В предвкушении нормального обеда мы обрушивались на ни в чем неповинную проплешину и осатанело крушили условного противника. К часу дня добили его и умотались вусмерть.

      В училище возвращались «пеше – по-машинному», так именовался быстрый походный шаг.

      Старшина батареи был свой же брат – курсант, только с третьего последнего курса. Вредный был старшина Кузнецкий. Глядел на первокурсников, прищурившись, словно он крокодил, а мы – мелкая живность.

      Перед обедом он построил батарею повзводно: впереди – выпускники и второкурсники, а мы, салаги, в самом конце. Старшекурсников отправил в столовую, а нас оставил.

      – Курсант Грудинин!

      – Я! – выкрикнул Серега и отпечатал два четких шага из строя.

      – Пятнадцать минут строевой подготовки! Занимайтесь с взводом!

      – Слушаюсь.

      Боже, как же не хотелось заниматься шагистикой! Гудели ноги и руки, хотелось жрать, как из пушки, а тут…

      – Р-р-ра-йсь! Сыр-р-ра-а!.. Отставить!

      Красиво командовал Серега. А строй исполнял его команды некрасиво. Старшина сплюнул и вмешался:

      – Вы – что, салаги? Из института благородных девиц? Как держите головы? Подбородки – выше! Курсант Бикбаев, опять спите?

      – Никак нет, – бодро ответил Данька.

      Даня любил поспать. Это все знали. Однажды на классных занятиях по противохимической защите мы долго сидели в противогазах. Потом преподаватель скомандовал снять их. Мы с облегчением стащили маски, и лишь Даня, упершись рукой в подбородок, поблескивал противогазовыми очками.

      – А вас, Бикбаев, не касается?

      В классе повисла тишина, и в ней мы услышали спокойное похрапывание…

      Но в этот раз он не спал. Стоял рядом со мной по правую руку и таращился на старшину раскосыми карими глазами.

      – Чего уставились, Бикбаев? – голос Кузнецкого всегда отливал металлом. – Я вам не девка с голыми титьками! Курсант Грудинин, спал Бикбаев в строю или нет?

      – Так точно, спал! – громко выкрикнул Серега.

      Я уставился на него. Он что, спятил?

      – Курсанту Бикбаеву за нарушение дисциплины строя…, – с паузой объявил старшина, – два наряда вне очереди! Чистить гальюн!

      За что он невзлюбил Данияла, я не понимал. Конечно, по сравнению с городскими ребятами, он выглядел тугодумом. Но был старательным и добрым.

      – Что вы жуете губами, Бикбаев? У вас что, во рту мухи сношаются? – продолжил Кузнецкий. – Должны ответить: «Слушаюсь».

      – Слушаюсь, – произнес Данька.

      – А вы, Дегтярев, чего мотаете головой, как лошадь