Ветана. Дар исцеления. Галина Гончарова

свое чернокопытник. Закружилась голова, замелькали противные черные мошки…

      – Дура…

      Тонкие сильные пальцы легли мне на виски.

      – На, бери…

      Я и не знала, что Палач так умеет. Делиться силой.

      Судя по всему, он себя вообще не контролировал, и сила лилась в меня мощным потоком огня. Ревела, бушевала, требовала ответа – откройся, прими… Огонь не признает компромиссов, он горит до конца.

      А жизнь… Жизнь принимает все – и огонь, и воду, и даже смерть. На то и жизнь. И постепенно начал стихать поток, а я смогла выпрямиться на кровати. Не важно, что держалась я при этом за мужские запястья и мы с Палачом находились на неприятно близком расстоянии, чуть ли не нос к носу. Я смогла сесть! Почти сама.

      – Спасибо.

      Рамон Моринар посмотрел на меня, как на дуру:

      – Вета, ты понимаешь, что здесь оставаться не можешь?

      – Да…

      – Сейчас ты соберешься и поедешь со мной. Пока поживешь в моем доме.

      Я замотала головой, и в виски тут же упругим шариком толкнулась боль, напоминая, что сила-то не моя, заемная, и переваривать мне ее еще долго…

      – Не могу…

      – Почему?

      – Неприлично…

      – Тогда к дяде. Там тебе прилично?

      Медленно опустила веки:

      – Да. Спасибо…

      – Словами ты не отделаешься. Ты понимаешь, что все, все маги Алетара теперь знают о тебе? И те, что в рясах, тоже?

      – Да. И… Я соглашусь.

      Рамон довольно кивнул:

      – Ладно. Тогда я даже Леклера убивать не буду, пусть живет.

      – Убивать?! – взвилась я. – Не смей! Он же…

      – Что – он?

      – Он ко мне шел. Предупредить о чем-то…

      Рамон прищурился. Взгляд его стал острым, холодным, серьезным…

      – Рассказывай?

      Увы, рассказывать было особенно нечего. Я честно выложила и про мальчишек, не называя кличек, благо клялась я им примерно в этом, и про Кривого Фореля, и про то, как на пороге смерти Леклер просил меня уехать…

      Не сказала только про его уже не последнее в этой жизни слово. Ну… могла и ослышаться. Бывает. Да и какая там любовь?

      Рамон слушал внимательно. И так же внимательно слушал Мирий, про которого попросту забыли – есть у стражников такое умение, словно бы сливаться со стеной без всякой магии. Мужчины слышали, оценивали информацию, а потом Мирий кашлянул и шагнул вперед.

      – Ваша светлость, мы бы сейчас по горячим-то следам… Только…

      Рамон махнул рукой:

      – Понимаю. Вета, где бумага? Есть?

      – Там, – махнула я рукой в гостиную. – В буфете.

      – Сейчас напишу приказ, с его величеством утрясу… Вета, точно нет возможности привести этого сопляка в себя?

      – Можно. Только он умрет.

      – Пусть…

      – И может не успеть рассказать.

      – Это хуже. Нет, ну как ты могла!

      Я развела руками.

      Маги жизни, простите, и не обязаны быть умными. У них, учено выражаясь, другая функция в этой жизни.

      И почему моему самоуничижению никто не поверил?

      Рамон отпустил мои