Ветана. Дар исцеления. Галина Гончарова

добрый, но ты не аристократ, ты не знаешь того, что мы впитываем с молоком матери, а чтобы основать свой род, у тебя тоже не хватит сил. Ты не поднимешься в мой мир и выпадешь из своего, сделав нас обоих несчастными. К чему?

      И… я не люблю тебя. Никого не люблю, поэтому могу судить здраво. Если уж отдавать свою свободу, то тому человеку, который сможет меня защитить. Да и себя тоже.

      Я представила реакцию канцлера на известие о моей свадьбе с Бертом и еще больше укрепилась в своем решении. Убьют ведь. Его, понятно, не меня.

      Думала, видимо, слишком долго, потому что Берт шлепнул ладонью по столу.

      – Я для тебя недостаточно хорош, да?

      Я покачала головой:

      – Нет. Это не так.

      – Тогда что? Герцог тебе больше предложил? И как? За ночь – или вообще?!

      Меня передернуло:

      – Герцог сделал мне недопустимое предложение, которое я не приняла и не приму. Так же как и твое. Давай закроем эту тему?

      – Ну уж нет! – Обычно спокойные глаза Бертена горели нехорошими огоньками. – Давай проясним все до конца, Веточка. Ты не отказывалась со мной встречаться, вертела хвостом, а теперь в кусты?

      – Я тебе ничего не обещала, если помнишь.

      От моего тона разве что ландыш инеем не покрывался. Впрочем, Бертена такие мелочи не останавливали.

      – Еще бы! Героиня! Спасительница! С грамотой и наградой от короля! А я кто?

      – Думала, ты мой друг, – грустно произнесла я.

      Бертен, конечно, расстроится, ну да ничего, найдется, кому его утешить. Найдется, никуда не денется. Хоть бы и той же Тамире.

      – А я не хочу быть другом! Не хочу! Мне больше надо! – рявкнул Бертен.

      Я и опомниться не успела, как меня притиснули к сильному мужскому телу, а чужие губы накрыли мой рот.

* * *

      Романы врут.

      Злобно и бессовестно, могу это утверждать со всей ответственностью. Там написаны всякие глупости, вроде «Брунгильда обмерла», «Элоиза потеряла от шока сознание», «…сначала Изельда была в ужасе, но потом начала испытывать странное чувство, быстро перерастающее в наслаждение…».

      Видимо, я не героиня романов, потому что я уже примерилась пнуть Бертена в колено, больно и сильно. Я бы и сразу, но, во‐первых, юбка помешала, а во‐вторых, тут надо прицелиться, чтобы точно попасть. Что вообще за наглость – доказывать поцелуями свою правоту? Пф-ф!

      Вот лично я правоты определить не могу, а что Бертен ел на завтрак козий сыр – теперь точно знаю. Хоть рот бы прополоскал, герой-любовник.

      – Навязывать себя девушке недостойно, чадо Света.

      А это что еще такое?

      Бертен и не подумал меня отпускать, разве что от губ оторвался.

      – Дверь с той стороны закрой, святоша!

      – Не думаю, что стоит это делать, чадо.

      – Хочешь, чтобы я тебя выкинул?

      – Неужели рука поднимется на старика? Ай-ай-ай, чадо, что ж ты так душу-то свою поганишь? Девушек принуждаешь, слугам Светлого угрожаешь… Дальше-то что?

      – Государственная измена, – буркнула я, ожесточенно оттирая губы.

      Бертен разжал руки, взглянул на меня