Последняя девушка. История моего плена и моё сражение с «Исламским государством». Надия Мурад

помнили «фирманы». Большинство считало, что все это в далеком прошлом, что мы живем в современном цивилизованном мире, где никто не будет истреблять целый народ из-за его религии. Я тоже так думала.

      Мы росли, слушая истории о резне, и они казались нам страшными сказками, которые просто должны сильнее сплотить нас. Подруга моей матери, например, рассказывала о притеснениях со стороны оттоманов в Турции, где когда-то жило много езидов, и о том, как ее мать и сестру держали в пещере и морили голодом. Чтобы выжить, им приходилось есть вареную кожу. Я слышала этот рассказ много раз, и от него всякий раз сосало под ложечкой. Мне казалось, я никогда не стала бы есть кожу, даже если бы умирала с голоду. Но это была всего лишь страшная история.

      С другой стороны, жизнь в Кочо нельзя было назвать легкой. Все дети, как бы их ни любили, были обузой для родителей, которым приходилось работать день и ночь, чтобы прокормить семьи. Когда мы заболевали и болезнь нельзя было вылечить травами, приходилось ехать в Синджар или в Мосул, к врачу. Одежду нам с братьями и сестрами шила мама, а когда мы стали немного богаче, то раз в год покупали ее на городском рынке. Во время санкций, наложенных ООН на Ирак с целью вынудить Саддама отречься от власти, мы плакали, потому что нельзя было достать сахар. Когда в поселке появились школы, сперва начальная, а потом и средняя, родителям приходилось выбирать – отправлять детей учиться или оставлять их дома, чтобы они помогали в работе. Очень долго простому езиду было трудно получить образование, и не только из-за иракского правительства, но и из-за религиозных лидеров, которые считали, что светское образование подталкивает к бракам на стороне и, следовательно, к потере самобытности. Родители тоже многим жертвовали, лишая себя дополнительной пары рук. Да и какую работу найдут их дети, получив образование? Такой работы в Кочо не было, а жизнь за пределами деревни, далеко от езидов, манила только самых отчаянных или очень самонадеянных.

      Родительская любовь становилась источником страданий. Жизнь в сельской местности опасна, случается всякое. Мама вспоминала, как в молодости погибла ее старшая сестра – она упала на пшеничном поле с трактора, и он ее переехал. Лечиться часто бывало слишком дорого. Мой брат Джало и его жена Асма теряли одного ребенка за другим из-за болезни, унаследованной Асмой. Они были слишком бедны, чтобы купить лекарства или отвезти ребенка к врачу. Из их восьми детей умерли четверо.

      Моя сестра Дималь лишилась своих детей из-за развода. В езидском обществе, как и во всем Ираке, у женщин очень мало прав при разводе, чем бы он ни был вызван. Другие дети погибали в войнах. Я родилась всего через два года после войны в Персидском заливе и через пять лет после окончания ирано-иракской войны, бессмысленного восьмилетнего конфликта, основной целью которого, казалось, было желание Саддама заставить свой народ страдать как можно сильнее. Эти дети, которых нам никогда не было суждено увидеть, обитали в наших воспоминаниях, словно призраки в домах. Отец отрезал свои