Это слово – Убийство. Энтони Горовиц

Ими давно не пользовались: слишком чисто и прохладно, отопление выключено ради экономии. Готорн быстренько осмотрелся и вышел в коридор.

      – Как думаешь, куда делся кот? – неожиданно спросил он.

      – Какой еще кот?

      – Серый, персидский. Такие, знаешь, похожи на шерстяной мячик.

      – Я не видел никаких фотографий кота.

      – Я тоже.

      Объяснений не последовало, и я вдруг почувствовал раздражение.

      – Если вы и правда хотите, чтобы я о вас писал, я должен понимать, как вы работаете. Не надо подвешивать в воздухе категоричные утверждения!

      Готорн нахмурился, пытаясь взять в толк, о чем я, затем кивнул.

      – Тони, это ведь очевидно! На кухне на полу стоит миска. И еще подушка в спальне – разве ты не заметил?

      – Вмятина? Я думал, от ее головы.

      – Сомневаюсь, приятель. Вряд ли у нее были короткие шелковистые волосы, пахнущие рыбой. Она спала на левой стороне кровати, там, где книжка на тумбочке, а кошка – справа. Крупная, тяжелая. Скорее всего, перс – таких чаще заводят одинокие пожилые женщины. Только вот где он?..

      – Может, полиция забрала?

      – Может.

      Мы вновь спустились на первый этаж, где выяснилось, что мы не одни: в гостиной на диване сидел мужчина в дешевом костюме, широко расставив ноги; на колене – папка с документами. Галстук висел криво, две пуговицы рубашки расстегнуты. Судя по всему, курильщик. Все в нем было какое-то… нездоровое: цвет лица, редеющие волосы, сломанный нос, складка живота, выпирающая над ремнем брюк. Он был примерно одних лет с Готорном, но крупнее, напоминал обрюзгшего боксера на пенсии. Я часто видел таких по телевизору – не в кино, а в новостях: стоя в коридоре, на выходе из зала суда, они неловко зачитывают на камеру подготовленное заявление.

      – Готорн, – произнес он безо всякого энтузиазма.

      – Инспектор Мидоуз! – Это прозвучало иронически, словно пришелец не заслуживал своего звания. – Здорово, Джек, – добавил Готорн.

      – Когда мне сказали, что привлекли тебя к делу, я сперва не поверил – вроде все и так ясно. – Тут инспектор заметил меня. – А вы кто такой?

      Я заколебался, не зная, как объяснить свою роль.

      – Это писатель, – вмешался Готорн. – Он со мной.

      – О тебе, что ли, пишет?

      – О деле.

      – Надеюсь, у тебя есть на это разрешение. – Инспектор помедлил. – Я все тебе оставил, разложил как было. Пустая трата времени, если хочешь знать мое мнение.

      – Не хочу, Джек.

      Мидоуз проглотил щелчок по носу.

      – Ну что, все осмотрел? Закончил?

      – Как раз собирался уходить. – Однако Готорн не сдвинулся с места. – Значит, говоришь, дело ясное? И какие же у тебя соображения?

      – Свои соображения я оставлю при себе, если не возражаешь.

      Мидоуз лениво встал. Он оказался крупнее, чем я думал, и возвышался над нами обоими, как скала. Неторопливо собрав бумаги, он помедлил, словно раздумывая, и наконец протянул