Последней главы не будет. Полина Елизарова

шкафа до сих пор пахнет мамой.

      Когда-то, еще в самом начале нашей совместной жизни, профессор убедил меня в том, что так будет лучше. Попытаться забыть.

      Лучше только для меня, не для кого-то, для меня, с чисто психологической точки зрения!

      Не надо жить прошлым, надо жить будущим.

      В соцсетях каждая третья тупая картинка с птичкой или розочкой как раз про это.

      И я себя почти что уговорила.

      Покорная тварь.

      – Ты закончил?

      – Да, все в порядке.

      Я встала и как была нагишом, совсем не смущаясь, прошла к бару и плеснула себе в серебряный мерный стаканчик ровно пятьдесят граммов коньяка.

      Хотела поначалу прямо сразу хлопнуть, ну да ладно, не буду его, эстета, злить – перелила коньяк в стеклянный бокал.

      Дома-то мы курим, а коньяк без сигарки – лишь половина удовольствия. Я обошлась без гильотины и, приложив злую силу, откусила кончик сигары зубами.

      Наглое кольцо из дыма полетело вверх.

      Николай Валерьевич стоял и, как зачарованный, смотрел на мои груди и живот – плоды своей собственной работы – так, как будто он их впервые видит!

      Однозначно – маньяк.

      Фанатик. Гений.

      – Мой фюрер! Я не хочу больше оперироваться. Совсем.

      Двумя жадными глотками с полтинником было покончено. Но вкус во рту оставался, поэтому сигарку я сейчас добью до конца. Если совсем припрет – выпью еще пятьдесят, но не больше.

      Сегодня профессор мне не компания – с утра у него было высокое давление. А я и не буду настаивать, мне же так проще… одной.

      Я к этому давно привыкла. К тому, что почти всегда одна. Если честно, я только рада, что он, похоже, сейчас отвалит. Посижу-подумаю.

      Николай Валерьевич выдохнул устало, зачем-то потер ладони, направился к выходу из гостиной и уронил напоследок:

      – Надо, солнце, надо.

      11

      Маша была лучшей женой, о которой может мечтать мужчина.

      Я имею в виду среднестатистического русского мужчину, не олигарха, не гения, а просто мужчину тридцати с небольшим лет, со средней, по московским меркам, зарплатой, умеренными вредными привычками и естественным желанием хотя бы относительной свободы.

      Она никогда не рылась в моем телефоне или компьютере, а если и скандалила, то как-то совсем вяло и в основном по делу.

      И если я, скот, время от времени пытался ее намеренно провоцировать на конфликт, то она почти никогда не поддавалась!

      Ну, могла иногда мне резко ответить, могла тихо заплакать, могла взять Елисея и уйти ненадолго к подружке, живущей этажом ниже, но ничего более она себе никогда не позволяла.

      Мы были вместе долгих семь лет, но я не умом – чутьем понимал, что почти не знаю этого человека…

      И не потому, что жена была настолько уж от меня закрыта, а потому, что я сам этого не хотел: ничего о ней знать!

      То есть, с одной стороны, она была мне совершенно понятна в своих действиях, а потому достаточно хорошо прогнозируема, а с другой стороны, что там у нее внутри и есть ли что-то вообще – мне это было совсем не интересно.

      Я поддакивал