Крик. Николя Бёгле

все так закончилось, – выговорил он, сделав паузу посреди фразы, поскольку ему потребовалось перевести дыхание. – Я всегда заботился о пациентах… Боже… Как мне теперь жить с этой виной?.. Вам надо было бросить меня там…

      Этого Сара никак не ожидала и машинально обернулась на стоявшего у окна офицера Дорна – он тоже выглядел удивленным.

      – Вы говорите так, будто считаете себя… жертвой, профессор.

      – Я это сделал, чтобы спасти жену и детей. Меня вынудили. Сара, более чем озадаченная, выпрямилась, пододвинула стул к изголовью кровати и села, не сводя взгляда с обожженного лица.

      – Кто вынудил?

      Грунд снова болезненно сморщился, зажмурив глаза, – электрокардиограф зафиксировал резкое ускорение пульса. Испугавшись, что доктор Хёуг отреагирует на сигнал тревоги и ураганом ворвется в палату, чтобы положить конец допросу, Сара встала и под настороженным взглядом офицера Дорна повернула рычажок на капельнице с морфием, увеличив дозу. Сердечный ритм Грунда начал снижаться и почти пришел в норму. Секунд через тридцать профессор открыл глаза. Его взгляд был устремлен в какую-то воображаемую точку в пространстве или, скорее, в памяти.

      – Появление Четыре-Восемь-Восемь в «Гёустаде» было не совсем таким, как я вам описал…

      Сара, снова севшая на стул, наклонилась поближе, чтобы не упустить ни единого слова.

      – Когда я сменил Олинка Вингерена на посту директора… Олинк посоветовал мне хранить в тайне историю и личность этого пациента, предупредив, что иначе они придут за моей семьей, так же как раньше грозились прийти за… его близкими…

      – Погодите, кто такие «они»? Вы хотите сказать, кто-то шантажировал прежнего директора «Гёустада» с целью скрыть информацию о пациенте Четыре-Восемь-Восемь, а потом вы унаследовали эту угрозу вместе с должностью?

      Грунд подтвердил движением век.

      – Профессор, мне нужно знать, кто приказал вам держать эту информацию в секрете и почему.

      Во взгляде Ханса Грунда отразилась беспомощность, он облизнул губы, и Сара тут же поднесла к его рту стакан воды с соломинкой. Сделав глоток, профессор продолжил:

      – На следующий день после назначения в «Гёустад» мне позвонил какой-то человек, знавший о моей жизни все подробности – о жене, о двоих детях… – Он снова замолчал, будто погрузился в воспоминания.

      – И чего этот человек от вас хотел? – поторопила Сара.

      – Чтобы я держал пациента Четыре-Восемь-Восемь в изоляции и продолжал делать ему инъекции ЛС-34. Я побоялся спорить.

      – Кто поставлял вам ЛС-34?

      Ханс Грунд вздохнул:

      – Каждый месяц посылку с препаратом приносил простой курьер, отправителя мы не знали. И никто не требовал платы.

      Так было еще во времена Олинка, и при мне ничего не изменилось.

      – Кто колол ЛС-34 пациенту?

      – Кто-нибудь из медперсонала… допущенного в охраняемый сектор…

      – Сандвик или Лунде, да?

      Профессор опустил и поднял веки.

      – Они знали, что это запрещенный препарат? – спросила Сара, взглянув на часы – осталось всего две