Крик. Николя Бёгле

был точно таким же, какой Саре выдали в «Гёустаде» сразу после приезда.

      Разочарованно сложив вещи в пакет, она сняла перчатки, бросила их в корзину в «предбаннике», надела новую пару и, вернувшись к кровати, наклонилась так, чтобы заглянуть в лицо Грунда. Изо рта у директора торчала дыхательная трубка, незабинтованная кожа вокруг закрытых глаз побагровела и распухла. Вид у него был такой, как будто он никогда не очнется.

      Сара попросила Дорна позвать лечащего врача; полицейский тотчас отправился выполнять распоряжение, а минут через десять снова заглянул в палату и знаком показал, что инспектора ждут за дверью. Сара вышла следом за ним. В коридоре стояла женщина лет сорока, с короткими волосами и суровым взглядом. По ней было заметно, что она очень спешит.

      – Вы хотели меня видеть?

      – Я инспектор Геринген…

      – Я знаю, кто вы.

      Тон у врача был враждебный, но Сара это проигнорировала и взглянула на бейджик, приколотый к ее халату.

      – Доктор… Хёуг, насколько серьезные повреждения получил этот человек?

      – Девяносто процентов дермы поражены ожогами третьей степени. Хуже всего дело обстоит с правой рукой – там круговой ожог, есть риск ишемического поражения и, как следствие, некроза бицепса.

      – Шансы на выживание?

      Врач вздохнула:

      – Я бы сказала… тридцать процентов, но это всего лишь предположение на основе статистики.

      Сара почувствовала себя боксером, получившим прямой удар в челюсть. Она медленно стянула стерильную шапочку и поправила волосы.

      – Послушайте, доктор, как вы, вероятно, знаете, именно профессор Грунд устроил пожар, уничтоживший «Гёустад». Он не просто подозреваемый, а настоящий преступник. Я это знаю, поскольку он активировал взрывное устройство у меня на глазах. По его вине погибли шестнадцать человек, но мы понятия не имеем, почему он совершил поджог.

      – И что?

      – Мне нужно допросить профессора Грунда, а для этого вам придется вывести его из комы.

      Врач воззрилась на Сару с изумлением:

      – Надеюсь, вы шутите?

      – Мне понадобится максимум пятнадцать минут, потом вы его снова усыпите.

      – Это противоречит нашим принципам, госпожа инспектор. Мы погрузили пациента в искусственную кому, чтобы сэкономить скудные ресурсы организма, необходимые для регенерации. Их и так не хватает, понимаете? Если мы его разбудим, он не только будет ужасно страдать – может случиться так, что сердце не выдержит. Для вас этот человек – преступник, но для меня он прежде всего пациент. Вам ясно? – Доктор Хёуг пробуравила Сару тяжелым взглядом, словно утверждая свою власть, и развернулась на каблуках – она спешила к другим больным.

      – О да, яснее не бывает, – покивала Сара, ожидавшая такой реакции. – Но представьте себе, что преступник, то есть пациент, как вы его называете, умрет, не успев дать объяснений своему поступку, а это, согласно вашему же прогнозу, никак нельзя исключать. Что тогда будет с десятками