Крик. Николя Бёгле

удивления:

      – Да, вы правы, но… нервные рецепторы в мышечной ткани не задеты, а ишемия сопровождается сильнейшей болью, и уж ее-то он почувствует.

      – Увеличьте дозу морфия. Вы же можете сделать это ненадолго? Обещаю, я быстро управлюсь.

      – Не знаю… все же это…

      – С каждой минутой возрастает риск, что Ханс Грунд умрет, не ответив за свое преступление. Пожалуйста, решайтесь.

      Доктор Хёуг на мгновение закрыла глаза, как будто ей не хотелось видеть то, что произойдет дальше с ее согласия.

      – Имейте в виду, инспектор, это опасная и длительная процедура. Человека нельзя вывести из искусственной комы за пять минут. Необходимо поднять температуру тела, постепенно купировать действие снотворного…

      – Сколько времени вам потребуется?

      – Это зависит от многих факторов. В среднем нужно от двадцати четырех до двадцати восьми часов.

      – Дорн, позвоните мне, когда профессор будет в состоянии говорить. – Сара повернулась, собираясь покинуть больницу.

      – Инспектор Геринген, – остановила ее доктор Хёуг, – когда пациент проснется… если он проснется, я дам вам десять минут и ни секундой больше. Вы поняли?

      Глубоко вздохнув, Сара кивнула и зашагала к выходу. Было почти два часа ночи.

      Она переночевала в том же номере отеля на окраине Осло. Вдали от посторонних взглядов позволила себе наконец разреветься и плакала долго, горько, безудержно. А утром боль никуда не делась, и страх перед будущим не исчез, зато в самые тяжелые предрассветные часы созрела решимость довести расследование до конца, каким бы опасным оно ни оказалось. Очертя голову, со всем отчаянием. Потому что это ее единственный шанс сохранить рассудок. Оставалось только надеяться, что у тела и души на все про все хватит энергии.

      День Сара провела в своем рабочем кабинете, изучая накопившиеся сведения. Прочитала вдоль и поперек отчеты криминалистов о вещдоках, собранных на обгоревших развалинах «Гёустада», – это помогло ей восстановить контакт с реальностью и систематизировать факты, но не дало ничего такого, что позволило бы понять, почему Ханс Грунд уничтожил свою больницу или кем был пациент 488.

      На всякий случай она позвонила офицерам Дорну и Нильсену, но профессор еще не вышел из комы.

      Под вечер, когда голова уже плохо соображала, Сара незаметно ускользнула из управления, купила сменную одежду и, заказав в номер отеля целый поднос роллов, поужинала, сидя по-турецки на кровати. На звонки сестры она за день ни разу не ответила и теперь написала ей эсэмэску, пообещав заехать, как только появится свободное время. Вопрос о продаже квартиры и поисках постоянного жилья отложила подальше.

      Около десяти вечера Сара набрала ванну, но в теплой воде пролежала всего несколько минут и вылезла – было неуютно и неспокойно на душе. Незадолго до полуночи ей наконец удалось заснуть.

      Телефон зазвонил, когда она металась в тревожном сне, из тех, в которых по кругу совершается одно и то же действие, но никак не может привести к нужному