Все, что мы еще скажем. Наталья Костина

при ремонте, начатом и отчего-то брошенном хозяевами на полдороге, не разобрали. Впрочем, резоны перестройщиков и детали интерьера меня волновали мало – главное, в доме были все удобства и даже газовое отопление – за которое, впрочем, нам платить было не по карману. Хотя старый деревянный дом в два этажа тепло держал и неплохо, но решающим доводом в пользу печки был все же его размер.

      Я прислонилась к изразцам всем телом, прижалась щекой и ладонями, впитывая тепло, потому что меня знобило. Ноги заледенели и покалывали – я их не чувствовала, будто действительно долго стояла босая в снегу за хатой, вслушиваясь в слова на языке, которым почти не пользовалась в повседневной жизни и которого, по большому счету, не знала… во всяком случае, не знала так, чтобы видеть на нем эти проклятые, мучительные сны!

      Не нужно думать об этом… И лучше забыть все как можно скорее. Как когда-то говорила моя бабушка: «Куда ночь – туда и сон!» А беспокоиться нужно о насущном: сегодняшнем дне… о дочери… о подруге, которая у меня вдруг образовалась после стольких лет вакуума, когда я жила только дочерью, мужем, интересами семьи и, конечно же, своей музыкой. Теперь у меня остались только дочь и воспоминания… в которых не было места этим снам! Не было! Не могло быть!

      – Ну успокойся, успокойся… – шептала я себе, водя ладонями по теплой гладкой плитке, и внезапно подумала, что наверняка много лет назад кто-то стоял здесь так же, как я, отогреваясь у печного тепла всем телом…

      Ветер гулял, свистел и гудел в трубе, отыскивал щели и все, что могло вибрировать, трепетать, скрипеть, шелестеть и издавать прочие звуки, мастеря из подручных средств свой варварский гигантский оргáн. Ветровые обжигающие фуги зимы… Уже через сутки я, ужаснувшись бешено бегущим цифрам газового счетчика, отключила отопительный контур, решив зимовать с масляной батареей. Однако в сарае во дворе обнаружился запас дров и – что гораздо более ценно – нашелся уголь, который лежал там, судя по всему, очень давно, но не использовался по назначению. Для меня же, выросшей в частном доме и знавшей, как со всем этим управляться, тускло поблескивающая в свете фонарика массивная груда антрацита была благой вестью – о том, что перезимуем мы без проблем.

      Я помещаюсь на старом нераскладывающемся диване, Лиска – на найденной во время экскурсии по дому раскладушке. После кошмара я уложила ее в свою постель. Я подхожу к дочери, на ощупь поправляю одеяло и глажу ее по волосам:

      – Спи, спи…

      Я стараюсь уговорить себя, что все хорошо… хорошо… хорошо… Что это действительно был только кошмар… пускай и с продолжением. Наверное, так бывает, что я знаю о снах! Однако внутри все до сих пор дрожало отвратительной мелкой дрожью. Я толчками втягивала носом воздух: в нем еще словно витали запахи хлеба и домотканого полотна, грушевого узвара, земляного пола, немытых волос бабы Килины… Я подняла руку к глазам и вскрикнула: мне показалось, что вместо собственных пальцев я вижу чужие – гораздо более тонкие, смуглые, с неровными, обгрызенными до мяса ногтями, а вместо рукава халата привиделся грубо подрубленный край полотняной