Один из рода. Юлия Валерьевна Шаманская

утра, перед взором Ивана промелькнули серые холодные стены гимназии. Это воспоминание и еще сырость комнаты заставили вздрогнуть его широкие, но худые плечи. Иван получил в наследство от отца атлетическое строение тела. Он был высок, гибок, широкоплеч, но излишне худощав. Икры, облаченные в парадные, узкие по моде брюки отличались изяществом. Грудь в сюртуке и, особенно во фраке радовала глаз красивой пропорцией. Иван выглядел настоящим красавцем, но только при параде. А в тот момент, в тонком халате с босыми крупными ступнями, он напоминал себе угря, запутавшегося в бурой тине. Иван ненавидел свои крупные, покрытые жилистой сеткой ступни и руки, и всячески прятал этот недостаток. Но прятать ступни под одеялом в это утро больше не представлялось возможным. Еще полчаса назад он вызвал к себе Степана и потребовал умываться. Вода в тазу, поди, остыла.

      –Туфли, Степан! – скомандовал Иван и решительно сел на кровати.

      Позволив себя обуть в расшитые осыпавшимся местами бисером домашние туфли, Иван устроился перед столиком с бритвенными принадлежностями.

      Из небольшого посеребренного зеркала на молодого человека глянули его черные глаза, обрамленные длинными ресницами. Иван пригладил всклоченные вихры и улыбнулся своему изображению.

      Собственное лицо виделось юноше не лишенным аристократического изящества. Небольшой нос, круглый подбородок, изящная линия лба, маленький рот и губы – все это казалось ему весьма привлекательным. Но главным предметом гордости служил богатый вихор из черных вьющихся волос. Прямо—таки, гусарский вихор!

      –Ч-т знает что!– воскликнул Иван, подставляя щеку под бритву. – Степка, вот это Петербург! Уже белый день, а, пожалуй, придется свечи жечь, чтобы не порезаться во время бритья!

      –Будьте спокойны, барин, не обрежу!– слегка поморщился от черного слова Степан.

      –Так режь!– Иван приподнял подбородок, чтобы лакей мог обернуть его грудь салфеткой.– Режь брат, я верю тебе!

      –С чего бы вам не верить, барин? – пожал крепкими плечами Степан.– Я ж вас с младенчества знаю. Все при вас. Вы мне родной. С какой стати мне вас резать?

      –Откуда мне знать? – лукаво покосился Иван на бритву в руках слуги. – Может, затаил что на меня?

      –Бог с вами барин! – устало отозвался лакей, взбивая мыльную пену в чашке.

      Он привык уже к чудачествам молодого барина, который увлекался чтением газет и считал себя «просвещенным человеком».

      –Так как же, Степан,– вкрадчиво напомнил ему барчук,– давеча ты говорил, что хотел бы вольную получить, а теперь говоришь, мы родные. Где же тут логика?

      –Что?– остановился на секунду Степан.– Вы уж, простите, но не понимаю я ваших словечек модных.

      –Противоречие тут, я говорю!

      –Никакого противоречия не вижу! Получил бы вольную и остался с вами.

      –А зачем тебе вольная тогда? – удивился Иван.

      –А вот затем, чтобы лучше понимали, что я искренне