Белая колбаса любви. Янина Олеговна Береснева

прошло минут пять. Когда я наконец связно смогла дать показания, Алексей с Толиком переглянулись и резво припустились в мою комнату. Мы же хоть и последовали за ними, но не вошли, а боязливо выглядывали с порога. Оказалось, боялись мы зря, потому что в комнате было пусто. А еще я сразу заметила открытое окно, в черном проеме которого гуляла штора, подхватываемая ночным ветром.

      – Как прикажете понимать отсутствие трупа? – усмехнулся Алексей. Было заметно, что история с треснувшей тыквой впечатления на него не произвела.

      Пелагея облегченно вздохнула, а я разозлилась, потому что выглядеть дурой мне было в новинку.

      – Он только что лежал здесь, в шапочке, сопел.

      –То он у вас труп, то сопел, – обиделся Толик и под моим гневным взглядом снова сделал неловкую попытку прикрыть трусы руками.

      – Может вам почудилось? Ну, приснилось, всякое бывает…– пошел он на попятный.

      – Двоим привидеться не могло! И вот веревки со скотчем, он меня связал. – обрадовалась я вещественному доказательству присутствия маньяка и стала тыкать ими Толику в лицо.

      Это произвело впечатление, Алексей с Толиком выглянули в открытое окно и заспешили на улицу. Мы с Пелагеей высунулись в оконный проем и наблюдали за их перемещениями. Пришлось разбудить Валентину и Иваныча. Хотя домик для гостей находился в конце участка, потому они, естественно, ничего не слышали. И уж тем более не видели.

      Пока шел осмотр территории, мы стучали зубами на диване в гостиной и пили валерьянку.

      – Надо вызвать милицию, – бубнила я.

      – Ага, и что ты им скажешь? – насторожилась Пелагея, видимо, опасаясь быть привлеченной за членовредительство. – Был человек, мы его кочергой, а потом он пропал? Трупа нет – никто шевелиться не станет. Скажут, что нам приснилось.

      Тут я вспомнила свой последний визит в милицию. Конечно, мне скажут, что я от безделья придумываю детективную историю. Или что у меня просто расшатались нервы. Или что детишки шалят.

      Алексей уже успел вернуться с улицы и хмуро смотрел на нас с Пелагеей.

      – Софья Павловна, вы точно не знаете, чем вызван такой интерес к вашей персоне? Может, раньше уже было что-то подобное? Вы бы хоть камеры на участке поставили. А то от собаки толку никакого, кроме эстетического удовольствия.

      – Да у нас поселок охраняется, такого отродясь не было. – оправдывалась я. – Люди живут богатые, всякая шпана сюда не сунется. Драгоценности никто дома не хранит, это моветон. Все в банке, в ячейках.

      – Однако кто-то сунулся, – задумчиво протянул он и вдруг спросил: – А вы всегда спите с открытым окном?

      Тут я вспомнила, что окно на ночь точно закрывала, потому что в комнате было и без того свежо. Услышав про окно, Пелагея приняла покаянный вид и запричитала:

      – Это я открыла, душно мне было, я же не знала… Ой, святые мученики, что же делается…

      – Ушел, гад, – возвестил Толик вернувшись с улицы.

      За ним в дом вошел Иваныч и, возбужденно размахивая руками, заявил:

      – Я