Барды Костяной равнины. Патриция Маккиллип

на монетах все чаще принадлежали не Анстану, а Оро. Впрочем, в местах, столь отдаленных от древних дворов, и в старых-то королях, известных здесь лишь из баллад об их войнах да битвах, нередко путались. За время странствий Найрн почти не замечал изменений на лице мира, где пять королевств превратились в одно, и пять королей сменились одним – Оро. Но вот однажды, под конец лета, не слишком-то заботясь о том, в какой точке мира находится, Найрн миновал отрадные поля и леса восточного Бельдена и вышел на равнину Стирл.

      Он тут же узнал эту гладь бескрайнего моря зеленой травы, пошедшую волнами, вскружившуюся водоворотами среди холмиков и взгорков, стоило лишь немного углубиться в нее. Там и сям над равниной высились странного цвета стоячие камни – одни венчали вершины холмов, другие будто маршировали вдоль берега строем, вдруг обрывавшимся без видимых причин. На иных холмиках росли одинокие деревья – огромные, ветвистые, древние. Равнину рассекала надвое река Стирл, струившаяся к морю откуда-то с северных гор. На ее берегах не жил никто, кроме стоячих камней – неожиданно сливочно-желтых, в то время как и галька в реке, и валуны, торчавшие из травы, были аспидно-серыми, точно сланец.

      Прошел день, другой, третий – Найрн оставался на равнине один. Горы и лес превратились в крохотные темные мазки вдали, у горизонта. Днем в мире было не слыхать ни звука, кроме шума ветра, шороха листьев деревьев, под которыми Найрн устраивался отдохнуть, да редкого приветственного клича сокола или трели жаворонка. Ночью огни загорались лишь высоко в небе, слишком далеко, чтоб ожидать от них уюта и крова. Найрн играл звездам – своим единственным слушательницам. Во сне, под камнем или деревом, завернувшись в плащ и подложив под голову заплечный мешок, вдыхая ароматы травы, земли и огромных, изъеденных временем, испятнанных лишайником стоячих камней, он слышал сквозь дрему, как ветер нашептывает ему что-то на языке, древнем, как сами стоячие камни. Порой до него доносились обрывки незнакомых, завораживающих мелодий – быть может, напевов ветра, или речной воды, или стоячих камней, звенящих под длинными пальцами плывущей над равниной луны. Но стоило Найрну проснуться, стоило с трудом разлепить глаза, чтобы хоть мельком увидеть неуловимого музыканта, как музыка стихала, и Найрн убеждался, что вокруг нет ни души, что он один на равнине и сам играет себе во сне.

      Однажды ночью Найрн увидел расплывчатые красные отсветы огня над далеким холмом. На следующее утро он двинулся туда и к вечеру вновь увидел свет – горстку красных звездочек, спиралью, словно башенные окна, поднимавшихся вверх. Еще день пути, и он увидел кольцо стоячих камней, венчавшее холм у реки, а внутри кольца – темную каменную башню. Приблизившись к холму, он смог как следует разглядеть ее – сторожевую башню из уложенного спиралью плитняка, оставшуюся с тех незапамятных времен, когда на равнине было что охранять. За узкими окнами, восходящей спиралью опоясывавшими стены, зажигались ночные огни. Они манили к себе, будто свет маяка.

      Снизу к башне лепилась