Ловушка для птиц. Виктория Платова

не приложу, чем это вы ее зацепили. Просто интересно. Да.

      Улыбка, вскарабкавшаяся на лицо Макса, была призвана не то чтобы поддразнить Однолета, – уязвить его. Мол, куда тебе с суконным рылом, чувачок, да в калашный ряд. А потом что-то произошло, и улыбка трансформировалась. И выглядела теперь примерно так же, как временная вывеска над дверью «олдскульного барбершопа»: жалкое подобие вывески настоящей, и брезентовые концы хлопают на ветру.

      – Она… Она мертвая! Она мертвая, Бусь!

      Эта фраза несомненно относилась к фотографии. Посмертному изображению Сандры, потому что прижизненных у Однолета не было и быть не могло. Но в самом фото не наблюдалось ничего отталкивающего, ничего вопиющего, что обычно сопутствует криминальным снимкам с места преступления. Напротив, можно было подумать, что Сандра спит и видит сны… Если бы не струйка запекшейся крови в уголке рта.

      Видимо, именно эта – невыносимая для среднестатистического обывателя – деталь и вызвала такую реакцию. Непредсказуемую, как и предполагал Однолет. Чрезмерную. Потому что волосы на голове Макса натурально встали дыбом, и борода тоже вздыбилась. И глаза были готовы вот-вот выскочить из орбит. Не менее жалкое зрелище представлял и Алекс. С той лишь разницей, что Алексов волосяной покров не пошел вразнос, а свернулся и скукожился. А вместо глаз немедленно образовались небольшие кратеры, – так глубоко они запали. В другое время Однолет с интересом бы понаблюдал, какие невероятные метаморфозы проделывает с человеком страх, но сейчас действовать нужно незамедлительно. Пока Макс и Алекс не пришли в себя. И Паша лихим, почти киношным жестом вытащил удостоверение и сунул его под нос деморализованным Бусям.

      – Думаю, что зацепил вот этим, – потрясая корочками, процедил он. – Лейтенант Однолет, уголовный розыск. А теперь быстро. Что знаете о девушке. С чувством, с толком, с расстановкой.

      – Ничего… особенного, – проблеял Макс. – Просто виделись несколько раз.

      – Здесь?

      – Здесь и… В кафе.

      – «Жар-пицца»?

      – Нет. Вольчек. Кондитерская. Соседняя дверь. Только с другой стороны. Эта встреча… Она случайная. Мы как раз за вкусняшками зашли, а она пила там кофе.

      Вздох у Макса вышел горестным, и лицо болезненно сморщилось, но не потому, что ему было жаль девушку. Скорее, это относилось к соседней двери. И собственно к «Серпико». Макс сожалел о том, что когда-то пересекся с Сандрой, позволил себе вступить с ней в контакт. И теперь струйка крови на фотографии угрожала его обычной, сдобренной дорогим парфюмом, безмятежности, – выпутывайся, пыль глотай, объясняй, что ты не верблюд!

      С некоторыми женщинами одни проблемы, да.

      – Как ее зовут?

      – Э? Как ее зовут? – Макс переадресовал вопрос Алексу. – Ты не помнишь, Бусь?

      – Ну, ты даешь, Бусь. Мы и не знали никогда, как ее зовут.

      – Точно.

      – Интересно получается. Вы не знаете ее имени, но при этом знаете, что она – скрипачка. И живет где-то рядом.

      – Если вы соседи, то иногда встречаетесь, – пояснил Алекс. – Вот и мы встречались.