Стена. Владимир Мединский

дуэль. Тот нагнулся отстегнуть, а он его проткнул…

      – Ну да, я участвовал в рокоше[22] Зебржидовского, ну и что? Сигизмунд тогда был сам виноват. Король всех нас простил – ну, тех из нас, кого не перерезали под Гузовым.

      – Да нет и не было у тебя никогда таких денег – капитанство покупать! И таких идиотов, чтобы продавать свою должность перед войной, тоже нет!

      – Сегодня Каролинка пойдет со мной! – хрипел на весь зал высокий, грузный поляк с обвисшими мокрыми усищами. Среди его раскиданных по дивану и возле дивана вещей валялась дарда[23] с желтым флажком, свидетельствовавшая о том, что этот пан служит десятником в войске польском. – Каролинка пойдет со мной! Я вот дам ей еще пару крейцеров. Вот и вот.

      – Ай, пан, вы такой милый! – лукаво воскликнула Каролинка и выжидающе посмотрела на все еще развязанный кошель вояки.

      – Я дам тебе четыре крейцера! – рассердился завитый красавчик лет восемнадцати. – Как только выиграю их в карты! Эй, кто еще сыграет со мной?

      – Да никто не сыграет! – донеслось от расположенного в конце комнаты карточного стола. – У тебя ничего нет, все свое вперед полученное жалованье ты уже спустил!

      – Наймись еще в какое-нибудь войско! Кто знает, где еще затевается война?

      Десятник крепче охватил талию Каролинки, дал ей пригубить вино из своего бокала, а остальное опрокинул себе в рот, ухитрившись вылить половину на воротник.

      – Кто тут городит всякий вздор? – прорычал он. – На какую еще войну можно идти, кроме той, для которой собирает войско наш славный король?

      – А… а… кто-нибудь скажет, с кем м… мы воюем?

      Темноволосый венгр в бархатных штанах, залитой вином шелковой рубашке и почему-то не снятой магерке[24], съехавшей ему на нос, вдруг сообразил, что этот вопрос следовало бы задать, когда он еще вербовался в войско Речи Посполитой… да как-то не до того тогда было.

      – Ва… ва… ваш кр… король. Он кому объявляет в… войну-то? Шведам?

      – С чего бы вдруг шведам? Опять? – расхохотался какой-то юнец, тоже изрядно пьяный. – Да мы с ними воюем уже чуть не десять лет!

      – Чушь! Король Сигизмунд никогда не станет воевать со шведами, потому что он сам швед, – вмешался в общий разговор невзрачный господин с сильнейшим немецким акцентом и невыносимым апломбом.

      – К… как швед? – опешил венгр.

      – Да так. У него отец – швед, а мать полька. Будь мы евреями, то определяли бы кровь по матери, а мы – добрые католики! Так что он скорее швед, чем поляк. А воевать мы пойдем нынче с московитами, – авторитетно заявил немец.

      – И давно пора! – вмешался еще один польский десятник, единственный, кто не снял жупан и даже умудрился ничем не заляпать небесно-голубое сукно. – Московия – дикая страна, населенная варварами. Огромная земля пропадает! Мы возьмем ее, и Речь Посполитая станет самой большой страной в мире!

      К этому разговору внимательно прислушивался человек, недавно вошедший

22

Рокош — мятеж против короля, на который польская шляхта имела право.

23

Дарда — короткое копье с декорированным насечкой наконечником и отличительным знаком (флажком) хоругви (сотни), в которой служил десятник – младший командный чин польской армии.

24

Магерка (искаженное «мадьярка») – круглая шапочка с плоским днищем и отгибающимися краями. Венгерский головной убор, позаимствованный польскими военными.