Фаворитки. Соперницы из Версаля. Салли Кристи

к меланхолии.

      С нами в экипаже ездят Элизабет с Берни и шепчут свои соболезнования. Берни рассказывает историю о кузине, которая умерла от оспы, и подытоживает все коротким стихотворением: «Росою свежей поутру сияла. Пятная скорбью, до зари увяла». День серый, мрачный, под стать настроению в экипаже, на улице продолжает моросить дождь.

      – Какие трогательные слова, – шепчу я, гладя руки Луи. Только так я могу скрыть свое нетерпение. Я же не дура – мы все равно рано или поздно умрем, это непреложная истина, – и я не вижу смысла обсуждать смерть, когда в жизни есть столько наслаждений и радости.

      – Вон там, за холмом… слышите звон похоронных колоколов? – Луи оживляется, напрягает слух, отдергивает руки. – Берни, быстро вели извозчику поворачивать налево!

      В конце концов мне удается убедить его повернуть направо и ехать назад, во дворец, но атмосфера остается такой же тяжелой. Несмотря на все приятные воспоминания о нашем прошлогоднем медовом месяце, я решаю, что Шуази мне не полюбить. Слишком тут много истории, слишком много призраков, а выбрать для западного салона розовые панели было просто ошибкой. Я должна поговорить с дядюшкой Норманом о том, чтобы переделать их.

      Благодаря письму Франни я уже готова, когда вижу дописанный список гостей.

      – Сегодня приезжает графиня Перигор? Я думала, вы терпеть не можете ее супруга.

      – А вы видели в списке приглашенных имя ее супруга? – резко обрывает Луи, качая головой, когда Пюизё протягивает ему стопку бумаг. – Позже, завтра.

      – Естественно, дорогой мой, я вижу. Но мадам де Перигор… – Я умолкаю, вспоминая слова Франни. Я надеюсь, что Луи волочился за ней до того, как познакомился со мной. А если нет?

      – Она вернулась из Марёй, и я помню, как приятно находиться в ее компании, – говорит Луи. Он сбрасывает стопку бумаг, которые оставил для него Морпа. – Не могу читать эту писанину. Не могу!

      – Конечно же, милый.

      Я в отчаянии смотрю на любимое лицо. Я не знаю, как справляться с этим новым настроением короля: страдая от меланхолии, он бывает часто резок, временами даже груб. У меня такое чувство, что я хожу по тонкому льду, не зная, где он треснет. Я тепло улыбаюсь королю.

      – Вы должны извинить меня, я не знала, что она вернулась ко двору, я бы обязательно включила ее в список гостей! – лгу я. – Давайте, дорогой мой, я прочту их для вас. – Я забираю у него стопку бумаг, целую его на прощание и ухожу, давая отдохнуть.

      За ужином в тот же вечер мадам де Перигор оказывается в центре внимания, а ее истории о мучительных смертях ее бесчисленных родственников вызывают у Луи неподдельный интерес. Меня раздражает ее сладкий голосок, но вынуждена признать, что ее красота и непорочность прекрасно вписываются в меланхолическую атмосферу ужина.

      Все мои попытки развеселить короля оказываются тщетны; я понимаю, что вместо того, чтобы бороться с печалью, должна ей потакать.

      – Загорелись ее кружевные рукава, огонь быстро перекинулся на остальную