За пять минут до. Николай Бахрошин

– в смысле, не живет больше? – догадался я.

      – Именно.

      – И как будто не жил никогда… – развил я.

      – Даже не говорите… – вздохнул Храпов.

      – Как в народе говорят – помер Максим, да и хрен с ним!.. Ох, извините, я, конечно, не о присутствующих.

      – Ничего, – сдержанно извинил нотариус.

      Мы замолчали.

      Кабинет нотариуса был оформлен в стиле со-временно-усредненного офиса – белые стены, темная мебель «под дерево», полуприкрытые жалюзи нарезают солнечный свет ровными полосками, компьютерные столы с изобилием оргтехники свидетельствуют о занятости. Лишь застарелый душок лежалой бумаги заставляет предположить, что когда-то в этих же стенах скрипели гусиными перьями многие поколения стряпчих. Даже к месту, намекает на преемственность и традиции.

      За обширным столом с двумя компьютерными экранами и дорогими письменными принадлежностями нотариус выглядел под стать голосу – солидно и основательно. Темный костюм, темный галстук, темные кудри с проседью, очки с массивной темной оправой на крупном носу. Этакий столп местной юстиции, воплощение респектабельности и делового достоинства. Хотя при личной встрече столп юстиции оказался не таким строгим, как в разговоре по телефону. Принял меня радушно, с намеком на некую доверительность. Пока помощницы в четыре руки оформляли-заполняли разные бумаги, нотариус завел со мной неспешную беседу на вечную тему «Вот оно как бывает…».

      Я сразу понял – что-то он от меня хочет. Остается ждать и поддакивать, мне, в сущности, торопиться некуда.

      – Но, правда, бывает и по-другому, – продолжил я наш жизнеутверждающий разговор.

      – Это как? – удивился он.

      – Сначала – ага, потом – бац. Хотя, признаться, результат не слишком-то отличается.

      Нотариус Храпов подозрительно зыркнул на меня, но все-таки покивал: «Даже не говорите. Все там будем…»

      Мы еще помолчали. Он со вкусом отхлебнул чаю из большой кружки «650 лет городу Кызыл-Тюбэ». Из кружки свешивались нити сразу двух чайных пакетиков. Не бережет себя Максим Евгеньевич, горит на работе.

      – Завещатель ваш, господин Скворцов, – ведь не старый, шестьдесят с небольшим. А лег спать и не проснулся. Врачи говорят – сердце. А я так полагаю, сердце – оно у всех есть…

      – Да, почти у всех, – подтвердил я.

      – И я про то же.

      Он снова отхлебнул чаю.

      Хлебал Максим Евгеньевич от души, громко и вкусно, с особым носовым присвистом и сладострастными выдохами. На эти выразительные звуки я обратил внимание, еще сидя в приемной, когда коротал полчаса ожидания в очереди из двух человек. Воображение услужливо нарисовало самое непотребное, что могло твориться за фанерной дверью, откуда доносились узнаваемый баритон и щебетание двух помощниц. Оказалось, чай. Просто чай, даже неинтересно.

      – Девочки, ну, вы скоро?! – гаркнул вдруг Храпов, привольно раскатываясь по офису баритоном.

      Я вздрогнул от неожиданности.

      – Сейчас, сейчас, Максим Евгеньевич, заканчиваем.

      – Заканчивайте и – обедать.

      – Мы же обедали.

      – Тогда