Меняя лица. Эми Хармон

очередь Рейчел вздыхать.

      – Бедняжка Ферн.

      Ферн уже готова была пойти, куда собиралась, но резко остановилась. Бедняжка Ферн? Она вздрогнула от мысли, что тоже больна, как Бейли, просто мама скрывает это от нее.

      – Ей повезло с внешностью куда меньше, чем Рите. Зубы придется исправлять, но пока у нее еще слишком много молочных. Может, когда они полностью сменятся, прикус исправится. А так, боюсь, лет до двадцати пяти ей придется носить брекеты. – Рейчел усмехнулась. – Я порой думаю, не начнет ли она завидовать Рите. Но пока они, кажется, не придают значение разнице во внешности.

      – Наша милая, забавная Ферн… – В голосе Энджи слышалась улыбка. – Не найти ребенка чудеснее. Я каждый день благодарю Бога за нее. Настоящее благословение для Бейли. Господь недаром послал их друг другу, Рейчел. Безгранична его милость.

      Но Ферн, остолбенев, не услышала последних слов. Она не задумалась о том, что значит быть благословением для кого-то. ОНА НЕКРАСИВА. Мысль отдавалась в ушах, словно в голове гремели кастрюлями. ОНА НЕКРАСИВА. МИЛАЯ, ЗАБАВНАЯ ФЕРН. БЕДНЯЖКА ФЕРН.

      – Ферн! – позвала Рита, поводив ладонью перед ее лицом. – Эй? Ты тут? Что мне ему написать?

      Ферн отогнала старое воспоминание. Забавно, как прочно некоторые события застревают в памяти.

      – А если что-нибудь вроде: «Даже если тебя нет рядом, я вижу только тебя. И думаю только о тебе. Твое сердце так же прекрасно, как и лицо? Твой внутренний мир так же завораживает, как игра мускулов под кожей? Думаешь ли ты обо мне?» – Ферн замолчала и посмотрела на Риту.

      Та широко распахнула глаза:

      – Здорово! Ты писала так в одном из своих любовных романов?

      Рита была одной из немногих, кто знал, что Ферн писала любовные истории и мечтала когда-нибудь их опубликовать.

      – Не знаю. Может быть, – смутилась Ферн.

      – Вот! Пиши. – Рита, просияв, достала бумагу и карандаш.

      Ферн попыталась вспомнить свои слова, но на этот раз выходило даже лучше. Рита хихикала и пританцовывала в предвкушении, пока подруга писала любовное послание. Когда заветный листок оказался у нее в руках, она достала из сумки духи и, побрызгав его, просунула в шкафчик Эмброуза.

      Эмброуз ответил не сразу – через пару дней, когда Рита обнаружила наконец в шкафчике конверт. Она вскрыла его дрожащими руками и принялась читать про себя, хмурясь и сжимая руку Ферн все сильнее, словно это было сообщение о выигрыше в лотерею.

      – Ферн! Только послушай!

      Она идет во всей красе —

      Светла, как ночь ее страны

      Вся глубь небес и звезды все

      В ее очах заключены…[5]

      Ферн удивленно подняла брови, так что они скрылись под слишком длинной челкой.

      – Он пишет почти так же хорошо, как ты, Ферн!

      – Лучше, – сухо ответила подруга, сдувая со лба непослушный локон. – Тот парень, который написал это, гораздо талантливее меня.

      – И подпись: «Э.», –

5

Перевод С. Маршака. Дж. Г. Байрон. Собрание сочинений: В 4 т. М.: Правда, 1981. Т. 2. С. 72.