Дорогие гости. Сара Уотерс

округлились, и она воскликнула:

      – Такую булку непременно надо чуток поджарить!

      Она поставила на конфорку чайник и полезла в буфет за электрическим обогревателем.

      – Ты присядь, Фрэнсис, пока эта штуковина накаляется. Только окно приоткрой, пожалуйста, а то мы упаримся тут.

      Чтобы поднять оконную раму, Фрэнсис пришлось убрать с подоконника дуршлаг.

      Комната была просторная и светлая, оформленная в модных богемных цветах, но на полу кучами валялись книги и газеты, и все вещи лежали не на своих местах. Два карикатурно-викторианских кресла: одно – красное кожаное, изрядно потрепанное; другое – плюшевое, вытертое чуть не до дыр. На ручке плюшевого стоял поднос с посудой от завтрака на двоих: липкие пашотницы и грязные кружки. Фрэнсис передала поднос Кристине, которая все с него убрала, смахнула тряпкой крошки, а затем поставила на него чашки, блюдца, тарелки, захватанную бутылку молока и отдала обратно. Толстостенные кружки, пашотницы, чашки, блюдца были керамические, щедро облитые глазурью и довольно грубо обработанные, в умышленно «примитивной» манере. Кристина жила здесь с девушкой по имени Стиви. Стиви преподавала в Кэмденской женской школе, на художественном отделении, но пыталась приобрести известность как керамист.

      Фрэнсис не то чтобы недолюбливала Стиви, но навещать подругу предпочитала в часы школьных занятий: все-таки она приходила повидаться с Крисси. Они с ней познакомились еще в середине войны. По иронии, когда наступил мир, они поссорились и расстались очень плохо, но судьба вновь свела их. Волею судьбы, случая или чего бы там ни было, как-то раз в прошлом сентябре Фрэнсис, спасаясь от ливня, забежала в Национальную галерею, побродила по фламандским залам, потом перешла в итальянские – и там натолкнулась на Кристину, тоже насквозь промокшую, которая со странным, смешанным выражением разглядывала «Аллегорию Венеры с Амуром». Отступать было поздно: пока Фрэнсис стояла в замешательстве, Кристина повернулась и встретилась с ней глазами. После первых минут неловкости обеим пришлось признать, что их встреча не простое стечение обстоятельств, и теперь они виделись два-три раза в месяц. Их дружба порой представлялась Фрэнсис подобием куска мыла – старого кухонного мыла, которое округло смылилось от долгого употребления и лежит в ладони удобно, но которое роняли на пол столь часто, что частицы золы въелись в него навечно.

      Сегодня, например, Фрэнсис заметила, что Кристина изменила прическу. В прошлую встречу, две недели назад, волосы у нее были средней длины, но теперь затылок плотно острижен, лоб до середины закрывает прямая челка, а на щеки выступают гладкие заостренные пряди. Фрэнсис сочла прическу вызывающе эксцентричной. Таким же она сочла и платье подруги: вихрь грязно-розовых и серых оборок в тон стенам, декорированным в стиле Блумсбери. Собственно говоря, сами стены, да и всю неряшливую квартиру в целом, она оценивала точно так же. Фрэнсис каждый раз смотрела на этот беспорядок со смешанным чувством зависти и отчаяния, представляя, как