Ярополк. Владислав Бахревский

золотые! Отопру моря, отомкну озера, отпущу на волю реки подземные! Зазвеню ключиками, забрякаю, выгоню рыбу из-под тины, из-под каменья горючего. Слово мое – ярый огонь. Не пугается пусть рыбонька ни стуканья, ни бульканья, ни луча моего огненного! Пусть бежит на него, как на красное солнышко.

      Голос Баяна летел много выше искр. Все умолкло, слушая, даже река не плескала.

      Благомир, изумившись стройности, ладу, восторгу, возложил руку на голову отрока. Рыбари почтили певца первым пирогом.

      Укладываясь спать, волхв сказал своему ученику:

      – Слово любит тебя, Баян! Радуйся! Да хранит Сварог чистоту твоих помыслов.

      Весь поднялась на заре. Рыбари снова изготовились к охоте на огромного сома. Злодей утащил теленка, сожрал стадо гусей. Никто уже не купался в реке, боясь пагубы.

      За омутом поставили новую двойную сеть, все лодки вышли на реку, все женщины стали по берегам. И как только солнце взошло, поднялся великий шум. Всякая трещотка трещала, всякое било било. А уж свист такой стоял – траву срезало. С лодок ухали в воду камни. И сом побежал прочь от неистовых людей. Сеть его не испугала – мало, что ли, разорил всяческого рыболовецкого снаряда на своем веку, но сеть оказалась хитрой. Не упрямилась, не натягивалась до струнного звона – пускала в себя, опутывала.

      Тащили рыбу всей весью.

      Когда голова показалась из воды, ужаснулись: с дверь. Такой и быка съест.

      Уже на лугу, далеко от берега, собрав силы, заплясал сомище последнюю свою пляску. Летели трава, песок, камни. Да где же рыбе до воды дорыться! Смирился сом. Дал убить себя.

      Того Баян уже не увидел. Благомир покинул рыбарей неприметно, когда все они торжествовали победу.

      Медовый сбор

      Борода волхва летела по ветру. Резкие порывы подгоняли путников. Идти было весело, легко, но Баян с тревогой поглядывал за спину: туча накатывала черная.

      Они шли к лесу. Припуститься бы во весь дух, но Благомир, хоть и шагал размашисто, поспешания или беспокойства не выказывал.

      Угрожающая чернота растаяла, небо затянуло серым, и из этого серого, нестрашного, хлынул поток. Где восход, где закат? Ни неба, ни земли – один дождь, и больше ничего не осталось.

      – Пои землю, Сварожья влага! Наполняй сокровенные жилы токами вод! – весело кричал Благомир сквозь шум ливня.

      Они добрели наконец до леса. Деревья черные. Сумрачно, холодно. Баяну хотелось плакать, и он заплакал, слез все равно не видно было.

      Лес недолго томил путников безысходностью. Вдруг расступился, и они очутились в деревеньке.

      Приютил странников первый же дом. Благомира и мокрого узнали, возрадовались его приходу, как добровестию.

      Тотчас затопили печь. Волхву и отроку дали сухое платье, напоили горячим липовым взваром с медом.

      Столько меда Баян еще не видывал. Поставили деревянное огромное блюдо с ломтями сотов, полную медом корчагу, благоухающую, как цветущий вишневый лог. Наносили горшков, больших и махоньких, и во всяком был свой особый мед.

      Семейство тоже удивило Баяна. Изба без окон, свет