Потрясающие приключения Кавалера & Клея. Майкл Шейбон

надо быть серьезными, – сказал он.

      – И впрямь, – ответил Сэмми. – Лев – ну, не знаю. Львы ленивые. Может, Тигр. Человек-Тигр. Нет, не пойдет. Тигры – убийцы. Бл-лин. Так, ладно.

      И они принялись перебирать царство животных, предпочтение отдавая, естественно, хищникам: Человек-Кот, Человек-Волк, Филин, Пантера, Черный Медведь. Обсудили приматов: Мартышка, Человек-Горилла, Гиббон, просто Обезьяна, Мандрил, который ослепляет недругов разноцветным чудо-задом.

      – Будь серьезный, – снова укорил Джо.

      – Извини, извини. Слушай, ну их, этих зверей. Все будут думать про зверей. Зуб даю, через два месяца, когда наш чувак появится в киосках, тут уже народится целый зоопарк других чуваков. Птицы. Жуки. Подводники. И вот спорим, минимум пятеро будут ужас какие сильные, неуязвимые и летучие.

      – Если он как скорость света, – предложил Джо.

      – Да, скорость – это полезно.

      – Или если он умеет поджигать. Если он умеет… о, слушай! Если он умеет… ну, это. Огнем стрелять, глазами!

      – У него глазные яблоки расплавятся.

      – Тогда руками. Или, да, он сам превращается в огонь!

      – И это тоже делает «Таймли». У них есть огненный чувак и водяной.

      – Он превращается в лед. И вокруг себя делает лед.

      – Толченый или кубиками?

      – Нехорошо?

      Сэмми покачал головой.

      – Лед, – сказал он. – Про лед особо ничего не напридумываешь.

      – Он превращается в электричество? – не отступал Джо. – Он превращается в кислоту?

      – Он превращается в подливу. Он превращается в великанскую шляпу. Так, стой. Стой. Остановись, всё.

      Они остановились посреди тротуара между Шестой и Седьмой авеню, и Сэма Клея посетило дивное виденье – впоследствии он считал, что в этот миг бесспорно прикоснулся к прозрачному баксо-зеленому подолу Ангела Нью-Йорка, что при жизни к нему снизойдет.

      – Вопрос не в этом, – произнес Сэмми. – Не в том, кот он, или паук, или, блин, росомаха, большой он или микроскопический, стреляет огнем, или льдом, или лучами смерти, или «Ват – шестьдесят девять», превращается в огонь, воду, камень или каучук. Он может быть марсианином, или призраком, или богом, демоном, волшебником, или монстром. Понимаешь? Это все не важно, потому что, видишь ли, вот прямо сейчас, в эту самую минуту, поезд разгоняется, я тебе говорю. Каждый нью-йоркский дохляк, вроде меня, который верит, что на альфе Центавра есть жизнь, которого лупили до соплей в школе, который чует деньги, вот прямо сейчас запрыгивает на этот поезд, ходит по городу с карандашом в кармане рубахи и твердит: «Он как сокол, нет, он как торнадо, нет, он как скотч, черт его дери, терьер». Понял?

      – Понял.

      – И что бы мы ни выдумали, как бы мы его ни нарядили, где-то уже есть, или завтра появится, или за полторы недели будет списан с нашего другой персонаж с такой же фишкой, в сапогах такого же фасона и такой же закорючкой на груди.

      Джо терпеливо дожидался сути этой рацеи, но Сэмми, кажется, потерял нить. Джо проследил за его взглядом, но увидел только пару британских, наверное, моряков дальше по тротуару – они прикуривали от одной спички, прикрывая ее ладонями.

      – Следовательно… – сказал Сэмми. – Следовательно…

      – Следовательно,