Герменевтика русской литературы. Сборник статей. Ю. П. Бень

писателя очевидно прямое влияние главы «О трояком зле», из фундаментальной работы философа «Так говорит Заратустра», на рассказ «Старуха Изергиль». Да и выбор главных героев ранних рассказов – босяков, воров, цыган, люмпенов, то есть людей, стоящих вне общества, был не случаен, и дал основание Д. С. Мережковскому называть писателя «пророком сверхчеловеческого босячества» (3, 305). Отношение Максима Горького к такому нравственному феномену, как сострадание, указанное выше, полностью совпадает с ницшеанской оценкой.

      «Сострадание – если оно действительно порождает страдание (пусть эта точка зрения будет у нас единственной) есть слабость, оно увеличивает страдание в мире; и хотя иногда вследствие сострадания облегчается или уничтожается страдание, нельзя, однако, этими случайными и, в общем, незначительными следствиями пользоваться для оправдания сострадания, которое все-таки остается приносящим вред» (4, 457), – пишет Фридрих Ницше. Но даже этого «иногда» драматург не предоставляет своему герою Луке, исходя из своей главной цели – скомпрометировать идею сострадания. Именно с появления странника в костылевской ночлежке происходит завязка пьесы – попытка пробуждения в «бывших людях» утраченного чувства личности:

      «А все – люди! Как не притворяйся, как не вихляйся, а человеком родился человеком и помрешь… И все, гляжу я, умнее люди становятся, все занятнее, и хоть живут все хуже, а хотят – все лучше упрямые» (М. Горький. Собр. соч.: В 16т. М., Правда – 1979. С.111. Т. 15. – в дальнейшем все цитаты из текста приводятся по этому изданию), – говорит Лука.

      Такого рода сюжет, в котором действие движется от завязки к развязке называется архетипическим и характеризуется перипетиями. Первое действие заканчивается дракой сестер, Лука здесь еще выступает в роли резонера, не одобряющего нравы ночлежного дома. В дальнейшем сюжет приобретает кумулятивность (усиление), и ко всем ключевым эпизодам действия имеет отношение странник Лука. Во втором акте он рассказывает Актеру о лечебнице для людей, чей «организм отравлен алкоголем», лукаво забывая назвать город, оправдывая свое значимое имя. Интересно, что такого рода лечебные заведения тогда в России, действительно существовали. Далее он утешает умирающую Анну и усмехается (авторская ремарка), когда она говорит о выздоровлении: «На что? На муку опять?» (с. 123).

      Пеплу Лука советует уйти в Сибирь, в золотую сторону, где место сильному и разумному человеку. Проясняется и отношение Луки к реальной правде жизни:

      «И чего тебе, правда, больно нужна подумай-ка! Она, правда-то, может, обух для тебя» (с.125).

      Совершенно несправедливы упреки критики советского периода в адрес Луки, касающиеся его бездействия. Ведь именно Лука, нарушая неписаный кодекс странничества (созерцательность и недеяние), вызывает своим вмешательством отсрочку развязки социально-бытового конфликта драмы – муж – жена – любовник, вор – собственник. В третьем акте Лука защищает Настю