Фельдмаршал в бубенцах. Книга вторая. Нина Ягольницер

словно ворон, кружил над полями боев, мог загубить зревший мирный договор или прославить на всю Европу вчерашнего мелкого шулера. Как? У него были свои методы, отменно отлаженные и не дающие осечек. Его боялись люди, не боящиеся ни Господа, ни Сатаны. И в ход последней войны Доменико тоже вмешался в свой час, долго выжидая, кто ему щедрей заплатит, покуда вокруг лились реки крови. Выбрав сторону, он хладнокровно дернул одному ему ведомые нити, мало интересуясь жертвами.

      – Ты спрашивал, здоров ли я? – хрипло шептал Саверио другу, – нет, я не здоров… Я уже родился хворым, паршивая ветвь гнилого корня… Как с этим жить, Рино? Как с этим дышать? А ведь я ничего не подозревал. Столько лет я слепо преклонялся перед отцом, списывая все его странности на его непростую судьбу, множество пройденных войн, смерть матушки… Я узнал правду прошлой зимой. Я не поверил и бросился к дяде Джироламо. А он даже не отрицал. Спокойно заявил, что от меня давно пора прекратить все скрывать. Что он не ждет моего понимания, просто знает, что придет время – и я сам брошу свои юношеские утопические замашки и сумею расставить все по местам. Господи… Он искренне верил, что так и случится. Что однажды я едва ли не гордиться стану отцовскими преступлениями…

      …Они снова проговорили всю ночь, на сей раз за бутылкой. Впервые в жизни Лауро увидел друга мертвецки пьяным. Всю дорогу до Флоренции Саверио молчал, опустошенно глядя в окно кареты. Молчал и Бениньо, перебирая исповедь друга и пытаясь решить для себя, говорит ли Саверио правду или отчасти драматизирует, наделяя сурового отца чудовищными чертами. А у самого города тот обернулся и бесцветно сказал:

      – Прости меня за мою истерику, Рино. Ты прав, мне не пристало корчить из себя жертву. Нужно выучиться и уйти от отца. Я не знаю, могу ли я остановить его самого, но я не обязан идти по его стопам.

      Больше они не обсуждали это. Никогда. Оба закончили университет, и Саверио заявил отцу, что намерен открыть собственную практику в городе. Доменико не возразил ни единым словом и охотно дал сыну денег на первые расходы.

      Бениньо нашел работу в госпитале, открытом одним из состоятельных горожан, и остался в доме покровителя, ожидая, когда накопит достаточную сумму, чтобы тоже встать на собственные ноги: брать деньги у Доменико, пусть даже в долг, он отказывался. Покуда же он негласно выполнял обязанности домашнего врача ко всеобщему удобству и удовольствию. Жизнь катилась по столь гладкой дороге, что Бениньо почти забыл о странных откровениях Саверио.

      Но все имеет свойство повторяться, и Лауро убедился в этом, когда во второй раз в его жизни неожиданно грянул гром…

      Мессер Доменико уже неделю был в отъезде. Бениньо же собирался в Венецию по делам научным, когда Джироламо захворал легкой лихорадкой. Кляня позавчерашнюю конную прогулку, на которой он люто замерз, Джироламо отказался от тщательного осмотра и попросил лишь отворить ему кровь. Лауро выполнил просьбу, качая головой: этот метод, столь