Нищий, вор. Ночной портье. Ирвин Шоу

заповедь цивилизации: прошлое подождет.

      – Против хорошего ужина я не возражаю, – поднимаясь, согласился Уэсли. – В пути я ел что попало, а дома меня кормят… – Он скорчил гримасу. – Мать помешана на растительной пище. Но я же не белка. Дядя Руди, – улыбнулся он, – я только и слышу о том, какой вы богатый. Может, вы угостите меня бифштексом?

      – На это, пожалуй, моего богатства хватит, – засмеялся Рудольф. – Во всяком случае, несколько раз в году я могу позволить себе такую роскошь. Подожди, я только попрощаюсь с Инид и надену пиджак.

      Когда он вытаскивал пиджак из стенного шкафа, раздался телефонный звонок. Он поднял трубку.

      – Алло!

      – Руди… – услышал он голос Гретхен. – Ты где ужинаешь? – От смущения она всегда становилась довольно резкой и прямолинейной. Они давно не разговаривали, и он меньше всего ожидал ее звонка в пятницу вечером.

      – Видишь ли… – Он был в нерешительности. – У меня неожиданный гость. Уэсли. Он приехал из Индианаполиса на попутных машинах. Я веду его ужинать. Пойдешь с нами?

      – Ему нужно о чем-то с тобой поговорить? – разочарованно спросила Гретхен.

      – Да нет. Во всяком случае, никакого секретного разговора, насколько я знаю, не предвидится.

      – Мне не хотелось бы мешать вам…

      – Не говори глупостей, Гретхен. Может, тебе самой нужно о чем-то со мной поговорить? – В прошлый раз, когда они вместе ужинали, Гретхен была расстроена и дала ему понять, что это из-за голливудского режиссера, у которого она работает и с которым то сходится, то расходится. Как его зовут? Кинселла. Эванс Кинселла. Надменный голливудский сукин сын. Только один раз Гретхен повезло с мужчиной, и надо же ему было врезаться на машине в дерево. Она, наверное, и звонит-то из-за этого Кинселлы, но если ей уж так приспичило излить душу, то это можно сделать и после того, как они проводят Уэсли до общежития.

      – Я позвонила, – сказала Гретхен, – потому что мне сегодня вечером нечего делать. Мой приятель меня обманул. Для разнообразия. – Она невесело рассмеялась. – Вот я и вспомнила, что у меня есть родственники. Хорошо повидаться с родственниками, когда нет других занятий. А как Уэсли?

      – Ничего, – ответил Рудольф. – Вырос. И такой же серьезный. Даже еще более серьезный.

      – Что-нибудь случилось? – спросила она.

      – Не страшнее, чем у нас с тобой, – весело ответил он.

      – А как он отнесется к моему появлению?

      – Прекрасно. Он сказал, что мы с тобой первые в списке тех, кого он хочет видеть.

      – Что это значит? – встревожилась она.

      – После ужина я тебе все объясню. Парень просит бифштекс. – Он назвал ей ресторан, положил трубку и, надев пиджак, спустился вниз. Уэсли стоял посреди гостиной и осматривался по сторонам.

      – Знаете, – усмехнулся он, – вот таким, по-моему, и должен быть дом истинного христианина.

      По дороге к ресторану Рудольф заметил, что Уэсли ходит точь-в-точь как отец: так же горбится, так же угрожающе поводит