Противоречия любви. Ka Lip

с цыганами были долгими и практически бесполезными. Гер, уставший от всего этого, полулежал в машине и курил, смотря на колечки дыма.

      Ковало понимал его состояние и не мешал ему. Затем он вспомнил о телефоне, у которого выключил звук. Взяв его, он увидел несколько пропущенных вызовов.

      Полуприкрыв глаза, Гер слушал то, что говорит Ковало в телефон. Он в целом уже понял, что с этой девчонкой у них проблемы.

      – Говори, – видя, что Ковало убрал телефон в карман, сказал Гер.

      – Буянит.... Не ест, погром в комнате устроила, – сухо и кратко пересказал Ковало события, происходящие в особняке Полонского.

      – Езжай туда и разберись. И помни – она мне нужна… Пока нужна.

      ***

      Этот день тянулся бесконечно долго. Дара сходила с ума, ощущая, как время издевается над ней. Казалось, минуты растягиваются в вечность. Она так и сидела на кровати в эпицентре разрухи, теперь уже не зная, чем себя знать. Этой ночью она даже немного поспала, но с первыми лучами солнца проснулась и теперь просто ждала, что будет с ней дальше. И вот, наконец, дверь открылась. В нее вошел тот, кого звали Ковало.

      Дара сгруппировалась и придала лицу безразличное выражение, хотя при виде этого налысо бритого мужчины с внешностью средневекового палача у нее всё холодело внутри. Вместе с Ковало в комнату вошли несколько его людей. Подойдя к девушке, они схватили ее и, стянув с кровати, подвели к стулу, на который и посадили, при этом продолжая держать ее. Только теперь Дара увидела в руках у Ковало миску. Судя по запаху, там была каша. Он подошел к ней, а дальше произошло то, чего она никак не ожидала. Один из охранников оттянул ей волосы назад, а Ковало, схватив за подбородок, заставил ее открыть рот. Воспользовавшись этим, он впихнул ей ложку с кашей в рот.

      – Жри, – грубо сказал он, и следующая ложка с кашей опять оказалась у нее во рту.

      Ничего другого сейчас Даре не оставалось, как давиться кашей и глотать ее. Мало того, что ее кормили ненавистной овсянкой, так еще и так позорно пихая ложки этой каши в нее. Ковало даже не ждал, когда она прожует. Он просто методично запихивал ей в рот кашу, а она давилась и ела, стараясь сдержать набегающие на глаза слезы обиды и унижения. Часть каши падала на блузку, а часть стекала по подбородку, от этого становилось еще противнее.

      Когда миска опустела, Ковало, довольно посмотрев на нее, похлопал ее по щеке и, переведя взгляд на стоящего позади него охранника, кивнул тому. Охранник легко и не церемонясь потащил девушку к кровати и бросил на нее . Дара и опомниться не успела, как ее руки были подняты кверху и скованы наручниками, цепь которых проходила через кованный вензель изголовья кровати. Теперь она не могла вообще что-либо сделать, только лежать с поднятыми кверху руками и прожигать всех ненавидящим взглядом.

      – Захочешь писать – позовешь, – сказал Ковало и двинулся к выходу из комнаты. – Да, писать ты теперь будешь тоже только в присутствии моих людей, чтобы ничего больше не разбила.

      На этих словах он вышел из ее