Черновик. Чистовик (сборник). Сергей Лукьяненко

старая водонапорная башня.

      – Да, конечно. С виду.

      – И ты можешь меня туда провести?

      – Ага.

      – Пошли. – Он решительно поднялся. – Хотя я совершенно убежден, что дверь не откроется или внутри башни не окажется ничего странного…

      Если честно, этого боялся и я. Откуда мне знать, могу ли я провести кого-то с собой? Быть может, проход между мирами работает только для меня. Это даже было бы логично.

      Но дверь в башню открылась. И внутри все было именно так, как я запомнил. Винтовая лестница на второй этаж, пять дверей.

      – Офигеть, – сказал Котя, озираясь. – Ты видишь то же самое, что и я? Качественный ремонт, винтовая лестница наверх…

      – Да.

      – Покажи мне ту дверь! – велел Котя. – Ту, в Кылгым!

      – Кимгим, – поправил я.

      Подошел к двери и, еще не открывая ее, понял, что все в порядке: металлическая ручка была ледяная.

      Шел снег. Небо затянуло плотным покровом туч, и нам на головы ложились легкие белые хлопья. В окнах заводов (хотя с чего я решил, что это заводы?) света не было, звуков тоже никаких не доносилось. Следы от почтового экипажа давно засыпало снегом.

      – Вот оттуда приезжал почтальон, – сказал я. – На тильбюри.

      – Интересно, – сказал Котя и покосился на меня. – Тильбюри, говоришь?

      Я пожал плечами. Содрал с фотоаппарата целлофановую обертку и сделал несколько снимков. Крошечная вспышка помаргивала, пытаясь подсветить местность. Впрочем, пленка – 400 единиц, снимки должны получиться.

      – По всем признакам – параллельный мир, – сказал Котя. – А? Более отсталый, чем наш. Верно?

      – Ну… похоже.

      – Пошли в дом. – Котя вдруг посерьезнел.

      – Теперь веришь? – спросил я, задвигая засов.

      – Верю, верю… – Котя подергал остальные двери. – Все закрыто… Черт побери! Какие дела…

      Он заметался по комнате, прижимаясь к дверям ухом, простукивая их, чуть ли не обнюхивая. Потом принялся изучать деревянный пол.

      – За ночь изменился, – сказал я с гордостью, будто это я сам, лично, за одну ночь настлал тридцать квадратных метров массивной доски.

      – Лиственница, – сообщил Котя. – Лаком не пахнет. А залакировано уже после укладки!

      – Вот такая беда и на моей квартире была, – подтвердил я. – Никаких следов ремонта.

      – Изменилась реальность… – с чувством произнес Котя. – И все изменились вместе с реальностью, один ты остался неизменным!

      – Пошли наверх? – гостеприимно предложил я. – Там еще веселее вид.

      – Или же наоборот, – продолжал размышлять Котя, идя за мной. – Реальность неизменна, а изменился ты. Потому и воспринимаешь обычные вещи как неожиданные…

      – Это эвфемизм к слову «спятил»? – спросил я. – А ты не знаешь, в каждой заброшенной водонапорной башне произведен евроремонт?

      Котя только вздохнул.

      На втором этаже он тоже минут пять изучал обстановку. Таращился в окна, осматривал мебель. Обжигаясь, выкрутил одну лампочку и долго изучал цоколь. Потом вцепился в присланные книги, стал их с интересом проглядывать.

      Я ему не препятствовал,