Черновик. Чистовик (сборник). Сергей Лукьяненко

уже вызвали! – донесся из-за двери визгливый голос соседки. – Щас приедут, разберутся!

      Была в этом голосе такая жажда крови – не обязательно моей, чьей угодно, лишь бы случилась эта кровь, нашлось о чем сплетничать с подругами по телефону, – что я взглянул на нож. А не выйти ли, не зарезать ли старую стерву? Сделать напоследок доброе дело для человечества. Тварь ли я дрожащая?

      Наверное, тварь. Не зарежу. И Наталью бы не тронул, права она была.

      Долго ли наша милиция едет на вызовы?

      А какая разница… Через окно я не удеру, шестой этаж. У дверей караулит Петр Алексеевич, мужик при всем его пьянстве и грубости правильный. Влепит в рожу – тут я и лягу…

      – Попал я, Кешью, – сказал я. – И даже ты меня предал!

      Кешью рычал.

      С его точки зрения он никого не предавал, напротив – как мог защищал хозяйку.

      Огибая по дуге собаку, я прошел в комнату. Выглянул в окно. Раз уж мир сошел с ума, почему бы у моего окна не возникнуть пожарной лестнице?

      Не было никакой лестницы. Зато во двор неторопливо въезжала милицейская машина. Сирена была отключена, но мигалка помаргивала синим.

      Вот и все.

      Милиция всегда опаздывает к месту настоящих преступлений, зато в моем случае…

      В дверь стали звонить непрерывно. Почему-то вспомнилось, как в раннем глупом детстве баловался с друзьями – бегали по подъезду и звонили в чужие двери. Высшим достижением было звонить очень долго, но все-таки успеть убежать до того, как откроется дверь… Потом мы нарвались на мужика вроде Петра Алексеевича, который по квартире ходил очень тихо, по лестнице бегал очень быстро, а пройтись ремнем по жопе малолетнего сорванца считал правильной воспитательной методикой…

      Я пошел к двери. Зацепился чем-то за стену, недоуменно глянул на зажатый в кулаке нож. Бросил его на пол. Какой смысл стирать отпечатки пальцев при таком количестве улик?

      Звонок надрывался, и самым важным казалось прекратить этот звон.

      Как во сне я повернул головку замка и открыл дверь.

      На меня уставились Петр Алексеевич и Галина Романовна. Похоже, они уже и не ожидали, что дверь откроется. Наверное, я мог бы сейчас рвануться, проскочить мимо них и броситься вниз… прямо в руки милиции.

      Петр Алексеевич все еще держал палец на кнопке звонка.

      – А-а-а! – протяжно взвыла соседка, уставившись на мои руки. – Кровь, кровь! Убил!

      И – вот чего не ожидал – закатила глаза и грохнулась в обморок.

      Зато Петр Алексеевич отреагировал так, как я и ожидал. Навстречу моему лицу вылетел здоровенный кулак, мир завертелся, и я кулем осел рядом с соседкой.

      Почему-то даже уложив меня на пол, сосед продолжал звонить. Или это звенело в ушах? Я потряс головой, пытаясь прийти в себя. Перед глазами почему-то оказалось две пары грубых шнурованных ботинок, все остальное плыло и было не в фокусе. Донесся сквозь звон чей-то суровый голос:

      – Прекратите звонить! И нечего своевольничать, рукоприкладством заниматься…

      Через меня перешагнули, заглянули в квартиру. И тот же голос, чуть изменившись, добавил:

      – Для