Часы Замоскворечья. Зоя Межирова

я ей не чужая,

      Постояла несколько мгновений

      И снова куда-то исчезла.

      Загудел тяжелый автобус,

      И стена терракотового цвета

      За стеклом поплыла под солнцем мимо.

      Красный Форт за спиной оставался.

      Только вдруг заглох мотор – как видно,

      Вышла какая-то неполадка.

      И минуту мы еще стояли.

      Я тогда опять к окну прильнула —

      Не появится ли где-то рядом?..

      Так и есть, смотрю, стоит у стекол

      (Все же догнала, чтоб проститься),

      Мне в лицо, как прежде, улыбаясь.

      Навсегда прощай, уже во веки

      Не увидимся больше с тобою!

      Все поплыло мимо, только помню —

      Смуглая рука еще мне машет.

      В тот день у Красного Форта,

      В далеких и чужих широтах

      Я тогда поняла такое,

      Что уже и счастья не надо, —

      Жалкая, пустая затея.

      Песня капель дождя

      Г. М.

      В дождь, в грусть

      Все становится

      На свои места,

      Потому что никто не торопится

      Никуда.

      В шелестящий дождь,

      Провисающий сетью

      Над морем покатых крыш,

      Ты когда-нибудь

      Позвонишь.

      Будет сумрачный голос

      И глух и хмур.

      Я искала тот звук,

      Шаря взглядом слепым

      Среди нот, на пюпитре лежащих,

      Годов-партитур.

      Затвердила до обморока

      Спотыкающийся,

      Горько-терпкий,

      Шершаво-гортанный акцент,

      Как прилежный упрямый студент.

      Низкий звук этой ноты,

      Восстав над ненужностью слов,

      Мне слепил из реальности снов.

      Он вот-вот прикоснется

      Отвесною тенью

      Безветренной стаи дождя,

      Снова прежний напев поведя.

      Вновь ему все равно —

      Время дальше торопится

      Или отхлынуло вспять…

      Снова он… Мне ль тебя не узнать?..

      Что мне делать, когда

      В этот тихо подкравшийся миг,

      Сквозь беззвучный растерянный час

      Номер мой набираешь сейчас?..

      «Отчужденность чужой столицы…»

      Отчужденность чужой столицы

      Прибалтийской страны укромной.

      Дни аннексии. Тленье пепла.

      Черепичные крыши Европы.

      В парках невозмутимых тюльпаны.

      На брусчатке голуби, дети.

      И язык тех мест незнакомый.

      Алма Яновна вяжет на спицах

      Толстой шерстью тяжелый свитер.

      Проживает одна в просторной

      Светлой комнате старого дома,

      Где высокие окна от пола

      И сверкает паркет навощенный.

      На столе деревянном салфетки,

      То ли шерсть, то ли хлопок жгутами,

      С бахромой нарядной по краю.

      Желтый цвет янтаря на каждой.

      Так и помню ее, седую,

      Аккуратная стрижка и руки,

      Окруженные спиц