Королевские камни. Карина Демина

сь людей. А люди сторонились Ийлэ. Она словно не существовала для них. И пускай, главное, что дом больше не мерз.

      Камины. И завтраки в гостиной, поскольку столовая слишком велика для троих. Нат и Нани, с которой он возится, будто бы с куклой. Райдо. Ийлэ. Игра в семью? Почему бы и нет. В этой игре есть место книгам и клавесину. Руки Ийлэ неуклюжи, и игра получается неровной, но никто не обращает внимания.

      Обеды. Прогулки по двору. Ужины и долгие вечера.

      – Расскажи. – Райдо устраивается на полу рядом с Нани, которая подобному соседству лишь рада. Она моментально выпускает из рук погремушку и, пыхтя, вздыхая от натуги, пытается развернуться. Руки ее вязнут в толстой шкуре, но Нани упряма.

      – О чем?

      – Не знаю… о чем-нибудь. О городе…

      Для него истории Ийлэ – сказка, и, кажется, она сама начинает воспринимать их именно так. Легче становится.

      На сказку нельзя затаить обиду.

      Или злость.

      Ей нельзя отомстить, и проклинать за обман бессмысленно, потому что сказка – это вымысел. Неправда. И Ийлэ ложится на кушетку, руки спускает до самого пола, гладкого, вылизанного солнцем добела, дотепла.

      – О городе… давным-давно…

      Райдо фыркает, и Нани заходится смехом, до того ей радостно… пускай, если радостно.

      – Давным-давно, еще до войны… – И улыбка уходит из глаз Райдо. Жаль. Ей нравится смотреть, как он улыбается, пусть бы и радость эта иррациональна, но Ийлэ может себе позволить иррациональность. – В этом городе устраивали ярмарку. Ежегодную.

      – Благотворительную?

      – Конечно… мы собирали деньги для помощи сиротам… или старикам… или вдовам… мало ли… тогда, давным-давно, в мире всегда находились люди, которым нужна была помощь.

      – Они и сейчас остались.

      Ийлэ поморщилась: возможно, и остались, но нельзя путать сказку с реальностью, от этого будет больно. А она больше не хочет боли.

      – Мне ярмарки нравились. – Ийлэ проводит пальцем по доске, которая гладкая, но все равно неровная, и ей странно, что одно возможно сочетать с другим. – Я рисовала… тогда у меня получались милые акварели. Розы в букете и нарциссы, а вот с гиацинтами не ладилось. Нет, все было очень точно, но выходили они какими-то ненастоящими, понимаешь? Безжизненными… а розы покупали хорошо. Папа делал шкатулки, то есть не совсем шкатулки, заготовки из дерева, крохотные, такие, которые на два кольца… и замочек с секретом… а мама украшала их раковинами и кусочками перламутра… всегда дюжину для ярмарки…

      – А моя букеты из перьев делает, – признался Райдо. – Красивые.

      И это тоже было неправильно. Нет, не то, что матушка его делает букеты из перьев, но сам факт, что у него где-то там, далеко, имеется мать и что она участвует в ярмарках. И что сами эти ярмарки существуют с их кукольным театром, лавочниками и коробейниками, палатками, в которых можно увидеть какое-нибудь чудо, непременно рукотворное, но оттого не менее волшебное…

      – Мамины шкатулки всегда пользовались успехом, особенно когда кто-то собирался сделать предложение… их продавали с аукциона, и все в городе знали, для кого… то есть кто будет играть свадьбу, и… и, наверное, это ерунда?

      – Наверное.

      Райдо легко соглашаться.

      Он рядом, на полу, перевернул Нани на спину и щекочет, а та дрыгает ногами, пыхтит не то от возмущения, не то от восторга.

      – А в этом году ярмарка будет? – поинтересовался Райдо, позволяя Нани перевернуться-таки на живот.

      – Не знаю. Наверное. Почему нет?

      – Действительно. – Он произнес это странно. – Почему нет?

      Потому, что война закончена и город ожил, ему тоже надо затянуть раны, притвориться, будто бы и не было ничего…

      – Каждый год за неделю до начала ярмарки выбирают королеву… – Ийлэ гладила доску и жмурилась: солнце яркое, близкое такое. – На площади ставят зеленую палатку, а в ней – ящик. Он заперт на три замка и опечатан. В этот ящик каждый горожанин может бросить бумажку с именем девушки, которая достойна надеть корону…

      – И ты…

      – Нет. – Ийлэ покачала головой. – Меня выбирали, но…

      – Но?

      – Отец запретил.

      – Почему?

      – Понятия не имею, но это было странно… Райдо…

      – Да? – Он повернулся к ней, уставился… глаза-зеркала с темными зернами зрачков.

      – Ничего, но… у тебя случалось, что вот ты живешь-живешь… все кажется таким обыкновенным, привычным, а потом оглядываешься и понимаешь, что ты многого не видел. Не замечал. Почему так?

      – Не знаю.

      – Он ведь никогда и ничего не запрещал просто так… он был хорошим…

      – Верю.

      – Очень хорошим… замечательным. И меня любил. И маму… а этот случай… ерунда же… титул этот… королева весны. Зачем выбирать королеву, если весна почти закончилась? Но обычай… обычаи порой напрочь лишены смысла… а кроме титула положен венок из