Впервые замужем (сборник). Павел Филиппович Нилин

стал значительно хуже. Он ходил какой-то сонный, потерянный, будто заболевший.

      И так проходили дни, декады, месяцы.

      Летом он взял отпуск и никуда не поехал. Он почти весь отпуск просидел у себя в комнате, мрачный и апатичный.

      Все расчеты его пошли насмарку. Старое расписание засиживали мухи.

      Однажды к Добрякову зашли приятели. Они позвали его в парк имени Горького. Он пошел неохотно.

      В парке было большое гулянье. Добряков шел по парку в кругу друзей. Он повеселел немного. Он шел и хлестал себя веточкой по крагам.

      И вдруг увидел Варю.

      Она шла ему навстречу по Ландышевой аллее. Горели фонари. Крутились карусели. Она шла не одна, а с каким-то парнем. Парень с виду провинциальный, очень молодой. Лет, должно быть, семнадцать. Галстук заколот английской булавкой.

      Добряков взглянул на него и озлился. Нашла уже себе кавалера! Добряков хотел, как говорил он, из принципа пройти мимо. Но не мог пройти. Остановился и сказал грубо:

      – Подожди.

      – Ну, жду, – улыбнулась Варя. – Надо бы сначала поздороваться…

      – Здравствуй, – сказал он все еще грубо и, не стараясь скрыть озлобление, покосился на парня. – Ребенок где?

      – Дома.

      – А ты гуляешь?

      – Гуляю, – кивнула Варя. – Вот брат ко мне приехал. Показываю ему Москву. Познакомьтесь…

      Добряков протянул ему руку и в первый раз спокойно посмотрел на него. Да, действительно парень походит на Варю. И глаза у него такие же зеленые. Добряков успокоился. Он сказал мягко, обычным своим голосом:

      – Варя, отойдем на минутку…

      И когда они отошли, он спросил:

      – Ну как, ты не надумала? Я ведь, Варя, день и ночь думаю про тебя. Мне очень плохо, Варя. Я не знаю, что делать…

      – Пройдет, – улыбнулась Варя. – Пройдет. Мне сначала тоже было плохо. А сейчас хорошо. Я даже удивляюсь сейчас, как это я могла жить с тобой…

      – Значит, окончательно не хочешь жить вместе?

      – Не хочу, Добряков. И не могу. Понимаешь, как-то все расклеилось, и теперь не склеишь. Я не говорю, что я тебя презираю. Нет. Но я тебя не люблю и, мне кажется, никогда не любила. Жаль мне только, что дружить будет трудно. Ты все-таки неплохой парень.

      – Это психология, – заметил Добряков угрюмо. – Как у Достоевского. Или еще у кого-то. Я читал…

      – Пусть, – сказала Варя. – Пусть психология. Дай мне веточку…

      Он дал ей веточку. И она пошла по аллее, похлопывая веточкой по желтым сапожкам. Вот эту женщину он совсем недавно обнимал, она целовала его, она родила от него ребенка. И все-таки он не имеет никакого права на эту женщину…

      Варя пришла на завод. И в первый же день ее позвал к себе секретарь комсомольской организации. Он сказал, улыбаясь приятельски, что неизвестный, о котором говорила Варя, уже известен. Это Добряков. Все уже знают. И все жалеют Добрякова. Он ведет себя крайне странно, плохо работает, начал пить. Не может ли Лугина поговорить с ним, что ли?

      – Поговорю, – пообещала Варя. – Но толк-то какой? Разве он послушает?..

      – Все-таки, –