Васёк Трубачёв и его товарищи. Все повести. Валентина Осеева

он давал себе клятву свершить какой-нибудь небывалый подвиг во славу Родины. И не один! Васёк видел себя на воде и на суше бесстрашным моряком и раненым командиром, он побеждал и умирал в жестокой схватке с врагом. Он стоял без шапки, с затуманенными глазами, и, когда отец тронул его за рукав, он молча пошёл за ним, унося в душе своё торжественное обещание.

      И сейчас, вспомнив об этом, он выпрямился, стряхнул прилипший ко лбу чуб… Нет, он, Васёк Трубачёв, ещё покажет себя, он не опустит голову перед этой первой бедой в его жизни! И товарища он себе найдёт! И оба они будут сражаться за Родину и вместе победят или вместе умрут на поле битвы. И тогда все ребята узнают, что такое настоящая дружба!

      Васёк не заметил, как миновал несколько улиц и очутился у своего дома.

      Тётка увидела, что глаза у Васька блестят, и подумала про себя: «Прежний задор появился. Уж не знаю, что хуже, что лучше».

      За обедом она торжественно сказала:

      – Геройская картина идёт. Сходим с тобой под вечер?

      Но Васёк вдруг поскучнел и тихо сказал:

      – Спасибо, тётя, только у меня голова болит. «Не хватало ещё, чтоб меня в кино видели!» – с испугом подумал он.

      – Ну, голова твоя пройдёт, – успокаивала тётка.

      – Не пройдёт!

      – Как так – не пройдёт?

      – А так, не пройдёт – и всё! – упрямо сказал Васёк и, не глядя на тётку, снял с вешалки отцовский пиджак и, бросившись на кровать, укрылся им с головой.

      – Ну, коли так, завтра пойдём, – добродушно сказала тётка.

      Васёк не ответил. Он и сам не знал, что будет с ним сегодня… завтра… И только отцовский пиджак со знакомым запахом паровозной гари и табака успокаивал его сердце.

* * *

      Васёк не пошёл в школу и на другой день. Митя приходил в класс, о чём-то говорил с учителем. Ребята волновались:

      – Митя, а как же сбор? Ведь сегодня сбор, а Трубачёва нет.

      Сбор был назначен на шесть часов вечера.

      После уроков Сергей Николаевич вызвал в учительскую Одинцова и Булгакова.

      – Вот что, ребята! – сказал он, перебирая на столе какие-то бумаги. – Сегодня, часиков в пять, зайдёте за Трубачёвым…

      – Я не пойду, – быстро сказал Саша.

      – Зайдёте за Трубачёвым, – как бы не расслышав Сашиных слов, продолжал Сергей Николаевич, – и скажете ему, что сегодня сбор… и что я тоже к нему зайду перед сбором. Понятно?

      – Понятно, – пробормотал Одинцов.

      Саша молчал.

      – Да прихватите с собой Лиду Зорину. И никаких лишних объяснений… Одинцов, полагаюсь на тебя, – быстро сказал учитель, когда Саша вышел.

      – Есть никаких объяснений! – ответил Одинцов. Он не понимал, зачем понадобилось Сергею Николаевичу послать их к Трубачёву. Его взволновало и то, что учитель сам придёт к Трубачёву.

      Выйдя из учительской, он догнал Сашу. Лицо Саши выражало протест и упрямство.

      – Так я и пошёл! Лучше и не просил бы.

      – А он и не просил, – оглядываясь на учительскую, ответил Одинцов. – Он приказал.

      – Мне это приказать