Васёк Трубачёв и его товарищи. Все повести. Валентина Осеева

про конфеты? И ещё Митя сказал: «Пустые стихи. Разве у тебя нет других мыслей: о школе, о товарищах?..»

      Нюра глубоко вздохнула и заспешила домой.

      Папы дома не было. Папа всегда приходил поздно, и Нюра с мамой обедали одни. Когда девочка приходила из школы, стол уже был накрыт и около каждого прибора лежала нарядная салфеточка. Но сегодня мама запоздала и, крикнув Нюре: «Раздевайся!» – засуетилась у буфета. Нюра повесила пальто и, бросив на стул сумку, исподлобья взглянула на мать. Мария Ивановна расставляла тарелки, неестественно оттопыривая пальцы, с густо окрашенными в красный цвет острыми ноготками.

      – А я, доченька, в парикмахерской была. Такая очередь! Всё дамы, дамы… И все хотят быть красивыми! – Она поправила рыжую чёлку на лбу и с улыбкой взглянула на дочь: – Ну, как тебе нравится твоя мама?

      Нюра бросилась на стул и, закрыв лицо руками, расплакалась.

      – Ах, боже мой! Что с тобой? Что случилось?

      Мария Ивановна испуганно заглядывала в лицо дочери, трясла её за плечи:

      – Да говори же! Я ведь ничего не понимаю! Что случилось?

      Нюра сбивчиво рассказала про стихи, про насмешки ребят.

      – А ты сама хвалила! Нарочно хвалила… И теперь все меня глупой считают… – всхлипывая, повторяла она.

      Мария Ивановна гневно закричала на дочь:

      – Перестань! Сию же минуту перестань!.. Они тебе завидуют! Понимаешь ли ты? За-ви-ду-ют!

      Слёзы Нюры высохли. Она с изумлением глядела на мать.

      Мария Ивановна презрительно сжала губы, сузила зеленоватые глаза и ещё раз повторила:

      – Завидуют!

      Глава 16

      Обида

      У Севы болело горло. Он уже три недели не ходил в школу. К нему забегала Лида Зорина. Она присаживалась на кончик стула, раскрывала свою сумку и, пока Малютин списывал с её дневника заданные уроки, поспешно рассказывала ему все новости: Митя болен, без него скучно, ребята ходили его навещать. Трубачёв всё ещё занимается с Мазиным. Мазин даже немножко похудел от этого. Стенгазету они делают без Мити.

      Поболтав, Лида уходила. Сева с завистью смотрел, как мимо его окна пробегают школьники. Он чувствовал себя оторванным от товарищей, от школы. Во время болезни он много читал, пробовал рисовать, но после картины, отданной на выставку, никак не мог придумать чего-нибудь нового и говорил матери:

      – Я всегда так… нарисую, отдам… и скучно, скучно мне делается…

      – Вот и папа твой, бывало, кончит картину и заскучает. Как будто всего себя вложил в неё и ходит опустошённый. А я, наоборот, сдам свои чертежи – и рада-радёшенька! – смеялась мама.

      – Потому что ты с готового чертишь, а мы с папой своё придумываем, – серьёзно сказал Сева.

      – Конечно. Но разве не приятно тебе, что твоя картина всем понравилась? Ведь это, по-моему, самое главное. Разве интересно человеку делать что-нибудь только для себя?

      – Ну конечно, я рад, а то все ребята меня таким каким-то считают… – Сева запнулся и с упрёком посмотрел на мать, но сдержался и только добавил: – Я многого не умею делать…

      Мать поняла