Васёк Трубачёв и его товарищи. Все повести. Валентина Осеева

пряча заметку. Он почувствовал себя ответственным редактором. – Плохо, так исправишь.

      – Отстань, пожалуйста! Я и эту-то наспех писал, когда мне исправлять её? Не на уроке же! – рассердился на товарища Васёк. – Плохо – не бери. Вот и всё!

      – С Митей решим, что брать, а что нет. Материала хватит, – независимо ответил Одинцов и, увидев Лиду Зорину, подошёл к ней.

      Васёк уселся на свою парту и заглянул через плечо в тетрадку Малютина. Тот, глядя на картинку в книге, писал крупными буквами незнакомые слова.

      – По-каковски это? – спросил Васёк.

      – Немецкий у меня сегодня после школы. Я в группу хожу, пояснил Сева.

      – А зачем это тебе? Ведь у нас английский учат.

      – Немецкий тоже надо знать, – просто ответил Сева.

      – Всех языков не изучить!

      Сева хотел что-то возразить, но Васёк был зол и повернулся товарищу спиной.

      «И зачем это я такую дурацкую заметку дал? Может, лучше назад взять, а то все надо мной смеяться будут. Пойти к Одинцову?»

      Но к Одинцову он не пошёл, сомневаясь, что лучше: не выполнить обещание или осрамиться с плохой заметкой.

* * *

      В пионерской комнате шла оживлённая работа. Ребята складывали по порядку номера журналов и подшивали «Пионерскую правду», чтобы передать в школьную библиотеку.

      Васёк покрывал лаком рамку для стенгазеты.

      «Вот это по мне», – думал он, с удовольствием макая кисть в густой лак.

      Митя сидел за столом, просматривая заметки для стенгазеты.

      – Это всё у тебя? – спросил он Одинцова, приглаживая пальцами светлые волосы. – Маловато, плохо шевелитесь!

      – Многие только сегодня дали, – виновато сказал Одинцов. – Вот Лида Зорина дала заметку, и Трубачёв, и ещё несколько ребят… – Он подвинул к Мите новую пачку бумаг.

      – А, ещё есть! – обрадовался Митя. – Давай, давай!

      Нюра Синицына вбежала в комнату и, оттолкнув Одинцова, положила на стол вырванный из тетрадки лист.

      – Вот, Митя! Я стихи написала, а Одинцов не берёт. Он думает, что если он редактор, так может распоряжаться. А стихи очень хорошие, мои родители даже в «Пионерскую правду» послать хотели!.. – затрещала, размахивая руками, Синицына.

      – Стоп, стоп! – остановил её Митя. – Экая ты мельница!

      – Вот она всегда так! – возмущённо сказал Одинцов. – Кричит только, а у самой голова ничего не работает. Вот прочти, что она тут написала.

      – «Что написала, что написала»!.. – передразнила его девочка.

      – Сядь и помолчи! – потянул её за рукав Митя. – Сейчас разберёмся. Я уже говорил тебе, Одинцов, что такие спорные вещи надо решать сообща.

      Васёк оставил работу и подошёл к столу.

      – Мы всей редколлегией проверяли. Тут она Лермонтова и Пушкина списала, да ещё сама между ними втёрлась! – сердито сказал он.

      – Неплохо попасть в такое соседство! – засмеялся Митя. – Сейчас посмотрим, что у неё получилось. Он громко прочёл:

      Уж небо осенью дышало,

      А я учёбу начинала.

      Взяла тетрадки и пошла,

      Так