Хирург. Тесс Герритсен

ей до сих пор было стыдно, но гордость не позволяла показать это.

      Она посмотрела на часы:

      – У меня пациенты. Мне действительно больше нечего добавить.

      – Позвольте мне уточнить кое-какие факты. – Риццоли открыла маленький блокнот. – Чуть более двух лет назад, ночью пятнадцатого июня, в вашей квартире на вас было совершено нападение доктором Эндрю Капрой. Этот человек был вам знаком. Он работал врачом-стажером в вашей больнице. – Риццоли взглянула на Кэтрин.

      – Вы все знаете не хуже меня.

      – Он одурманил вас каким-то лекарством, раздел. Привязал к кровати. Издевался над вами.

      – Я не понимаю, зачем вы…

      – Он изнасиловал вас.

      Слова, хотя и произнесенные тихо, хлестнули, словно пощечина.

      Кэтрин молчала.

      – И это еще не все из того, что он намеревался сделать, – продолжала Риццоли.

      «Господи, сделай так, чтобы она замолчала!»

      – Он собирался изуродовать вас самым жестоким способом. Так же, как он изуродовал четырех других женщин в Джорджии. Он вспорол им животы. Уничтожил тот орган, который делает женщину женщиной.

      – Достаточно, – произнес Мур.

      Но Риццоли не унималась:

      – Это могло произойти и с вами, доктор Корделл.

      Кэтрин покачала головой:

      – Зачем вы мне это говорите?

      – Доктор Корделл, мое самое большое желание – поймать убийцу, и я думала, что вы захотите помочь нам. Вам же не хочется, чтобы это повторилось с другими женщинами?

      – Но я здесь совершенно ни при чем! Эндрю Капра мертв! Вот уже два года как мертв.

      – Да, я читала протокол вскрытия.

      – Я могу гарантировать, что он мертв, – выпалила Кэтрин. – Потому что я убила этого сукина сына своими собственными руками.

      4

      Мур и Риццоли изнывали в машине под струей теплого воздуха, вырывавшейся из кондиционера. Вот уже десять минут они томились в пробке, но в автомобиле пока не становилось прохладнее.

      – Налогоплательщики получают то, за что платят, – заметила Риццоли. – Эта машина – сущий хлам.

      Мур выключил кондиционер и открыл окно. В салон ворвались запахи раскаленного асфальта и выхлопных газов. Мур и без того задыхался. Ему было странно, как это Риццоли выдерживает в пиджаке. Мур снял свой сразу же, как только они вышли из дверей медицинского центра «Пилгрим». Он знал, что ей наверняка жарко, поскольку видел капельки пота, поблескивавшие над ее верхней губой – губой, которой, похоже, никогда не касалась губная помада. Риццоли не была дурнушкой, но, в отличие от других женщин, неравнодушных к макияжу и побрякушкам, казалось, старательно маскировала собственную привлекательность. Она носила мрачные костюмы, которые совершенно не подходили к ее хрупкой фигурке, а вместо прически на голове была бесформенная копна черных кудряшек. Риццоли была такой, какая есть, и окружающим предлагалось либо принимать ее в этом виде, либо убираться ко всем чертям. Мур понимал, в чем причина такой строгости к себе, – возможно, это помогало ей выжить как женщине-полицейскому. Риццоли по мере сил боролась