Забытое слово. Оксана Николаевна Виноградова

мы стоим в очереди на видеомагнитофон. Только почти не движемся. Думаем с дедом: может, сервиз хрустальный взять в кредит, с рассрочкой на два года?

      – Бабушка! Дай нам покушать спокойно! – Марина сделала обиженное лицо.

      – Ладно, ладно. Пойду. Кушайте как следует.

      Последовала минута молчания.

      – Жалко только школу менять. А чтоб к тебе в гости зайти, полчаса придется ехать, – вздохнула Маринка.

      – Ну, ничего. В выходные будем встречаться, в кино вместе ходить.

      Мы часто ходили по субботам смотреть детские фильмы за десять копеек в кинотеатр неподалеку. Правда, это был не совсем кинотеатр, а церковь без купола, хотя об этом уже мало кто помнил. Рядом возводили новый, просторный, с шикарным названием «Полет». Церковный кинотеатр никак не назывался, и нас часто водили туда всем классом смотреть фильмы о пользе атеизма и разложении буржуазии на Западе. А как-то раз нам показали фильм о нацистских лагерях, где убивали женщин и детей. Все они были прозрачные от голода и голые. У меня это вызвало такой ужас, что я месяц спокойно спать не могла и слезы выступали на глазах, когда я вспоминала об этих несчастных детях. А тогда, после фильма, я разрыдалась, и Мишка, одноклассник, высмеял меня.

      – Ладно, Надь, в кино будем ходить. А с кем дружить-то мне в этой новой школе? – опять вздохнула Маринка и задумалась. Я тоже. Она – моя лучшая подруга. Другие – так, с ними не весело. Точнее – не так весело. Хотя в целом интересно.

      – Хочешь, – зашептала я Марине, – секрет расскажу?

      – Валяй.

      – Только никому!

      – Клянусь!

      – Мне Есенин в любви признался…

      Есенин – не поэт, а наш одноклассник Сеня Есенин. Бледный, худой, с едва заметными веснушками на лице. Некоторые над ним смеялись, потому что он был со странностями: не ходил на физкультуру, не завтракал со всеми. А во время уроков доставал из портфеля термос, оберточную бумагу, пакеты с едой и начинал жевать. Ему это было разрешено, и никто никогда не делал замечаний. Он был болен странным словом «диабет», и в самом этом слове одноклассникам мерещилось что-то юродивое.

      – Фу-у-у… – Марина выразила презрение.

      – А как отвязаться-то?

      – Пошли.

      – Не могу. Неудобно. Может, сам поймет?

      – Да, такой пристукнутый поймет!

      – Вообще-то я ему сказала, что он мне не очень нравится, но он хочет быть моим другом, а иногда до дома провожать. Мы почти рядом живем.

      – Не смеши. И не говори никому: засмеют… А лучше – пошли куда подальше.

      – Да еще классная хочет, чтоб я его на поруки взяла, подтянула маленько по математике.

      «Подтянуть», то есть позаниматься во внеурочное время с отстающим учеником, поручали ответственным, успевающим ученикам, в числе которых была и я.

      – Это хуже, – вздохнула Маринка. – Отказаться нельзя.

      Я утаила от Маринки, что Есенин вчера провожал меня до дому, и более того: заходил ко мне в гости, так как по дороге я ему рассказала, что мой папа выписывает журналы «Наука и жизнь» и там проиллюстрированы