Белый квадрат (сборник). Владимир Сорокин

правой ладонью.

      Свежевыкрашенным летучим голландцем кафе выплыло на них из сочной зелени.

      Борис кинулся к стоящему у веранды столику, отодвинул пластиковый стул и, рухнув на колени, обнял его, как драгоценное изваяние:

      – Ловлю ваше божественное тело, о временно недоступная!

      Виктория опустилась на стул, закинула ногу на ногу, раскрыла обсыпанную бисером сумочку, извлекла из нее черную стрелу мундштука, вставила сигарету.

      Коленопреклоненный Борис тут же возжег маленький факел. Прикурив и затянувшись, она выпустила струю дыма в приближающегося официанта:

      – Кофе! Черный, как смерть.

      – А мне ни-че-го… – пропел завороженный ее профилем Борис.

      Внутри решетчатой веранды молодая компания перекидывалась угловатыми междометиями.

      – Здравствуй, быдло младое, незнакомое… – сощурилась на них Виктория, качнула ногой и прикрыла ладонью свое острое колено. – Как вы полагаете, Борис, восстанет русская культура когда-нибудь из радиоактивного красного пепла?

      – Даже сквозь бетон прорастают цветы. – Борис стоял на коленях, до боли в пальцах сжимая ребристый пластик стула, словно тюремную клетку.

      – А если этот бетон радиоактивен?

      – Тогда прорастет диковинный цветок.

      – Багрово-фиолетовая орхидея?

      – С запахом гниющей плоти.

      – Слишком красиво, чтобы быть правдой… – Она стряхнула пепел и замолчала.

      Борис остался стоять на коленях, притягивая человеческие взоры. Молодая компания ненадолго смолкла, уставившись на него сквозь решетку террасы. Борис глянул на них:

      – Корнями двух клыков и челюстей громадных оттиснув жидкий мозг в глубь плоской головы…

      – … о махайродусы, владели сушей вы в третичные века гигантских травоядных.

      Борис грозно расхохотался и с рычанием впился зубами в пластиковый подлокотник.

      – Давайте только фауну и флору оставим в покое, – произнесла Виктория.

      – D’accord!

      Перед Викторией на столе возникла чашка кофе. Ее тонкие губы протянулись к черному озеру, коснулись и отпрянули, убедившись:

      – Магма.

      Это заставило Бориса встать и сесть за стол. Его взгляд покрыл Викторию омофором желания.

      Она почувствовала. И привычно повела острыми плечами, сбрасывая невидимую ткань:

      – И долго вы намерены отмалчиваться?

      Лицо Бориса вмиг окаменело:

      – Вооруженный зреньем узких ос, сосущих ось земную, ось земную…

      – Я чую все, с чем свидеться пришлось, и вспоминаю наизусть и всуе.

      Борис замолчал. Но ненадолго:

      – Что сердце? Лань. А ты стрелок, царевна. Но мне не пасть от полудетских рук…

      Она продолжила с выпускаемым дымом:

      – И промахнувшись, горестно и гневно ты опускаешь неискусный лук.

      Каменное лицо Бориса стало чугунным. Он разлепил отяжелевшие губы, но Виктория предупредила:

      – Я буду пить кофе.

      И он