Небесный фермер. Среди планет. Космическое семейство Стоун (сборник). Роберт Хайнлайн

кроме темноты.

      Когда мы пролетели над полюсом, из тени внезапно показалась Ио – первый спутник Юпитера. Величиной Ио почти такая же, как и Луна, и мы видели ее примерно с того же расстояния, как и Луну с Земли, так что и по размеру она выглядела так же. На фоне черного неба, словно по мановению волшебной палочки, возник темный кроваво-красный диск, который меньше чем через пять минут стал ярко-оранжевым, почти цвета самого Юпитера.

      Я попытался отыскать спутник Барнарда, но не нашел. Этот малыш находится на расстоянии меньше одного диаметра от поверхности Юпитера и совершает оборот вокруг планеты за двенадцать часов. Мне было интересно, поскольку я знал, что на нем располагается юпитерианская обсерватория, а также база проекта «Юпитер».

      Вряд ли я что-то пропустил – диаметр спутника Барнарда составляет всего около ста пятидесяти миль. Говорят, что с него практически можно спрыгнуть. Я спросил об этом Джорджа, и он ответил, что ничего не выйдет, поскольку орбитальная скорость спутника – порядка пятисот футов в секунду, и вообще, кто наговорил мне такую чушь?

      Позже я проверил и убедился, что он был прав. Отец – настоящий кладезь бесполезной информации. Как он говорит, факты стоит любить уже за то, что они существуют.

      Каллисто находилась позади нас, и мы пролетели довольно далеко от нее. Европа располагалась справа по курсу почти на девяносто градусов, и одну ее половину закрывала тень. Нас отделяло от нее четыреста с лишним тысяч миль, и выглядела она не столь впечатляюще, как Луна с Земли.

      Ганимед прямо перед нами становился все больше, и мне показался странным его цвет. Каллисто была серебристой, словно Луна, хотя и не столь яркой; Ио и Европа сияли оранжевым, как и сам Юпитер. Но Ганимед был полностью тусклым!

      Я спросил Джорджа, и он, как обычно, не стал медлить с ответом:

      – Ганимед когда-то был столь же ярким, как Ио и Европа. Это парниковый эффект – тепловая ловушка. Иначе мы не смогли бы там жить.

      Об этом я, естественно, знал – парниковый эффект является самой важной частью проекта по созданию атмосферы. Когда на Ганимеде высадилась экспедиция тысяча девятьсот восемьдесят пятого года, температура на его поверхности составляла пару сотен градусов ниже нуля – вполне достаточно, чтобы заморозить молоко сердечных чувств![11]

      – Но послушай, Джордж, – возразил я, – мне, конечно, известно про тепловую ловушку, но почему там так темно? Как будто в мешке.

      – Свет есть тепло, тепло есть свет, – ответил он. – Какая разница? На поверхности вовсе не темно – свет и тепло попадают туда, но не уходят обратно, что, в общем, не так уж и плохо.

      Я заткнулся. Для меня это было нечто новое и непонятное, так что я решил подождать и не задавать лишних вопросов.

      Когда мы приблизились к Ганимеду, капитан Харкнесс снова сбросил скорость, и, пока корабль замедлялся, нас как следует накормили. Есть в невесомости я так и не научился, даже с уколами. Капитан вывел корабль на

11

«Молоко сердечных чувств» – фраза из «Макбета» Шекспира.