Историческая поэтика русской классической повести: учебное пособие. Вячеслав Михайлович Головко

[166]. «Новая» онтология вовсе не ограничивала сферу реального только «материальным». С этих позиций М.М. Бахтин «действительность» рассматривал и как проявление автономного бытия духа. «Архаика» жанра, например, такую «реальность» фиксирует на уровне «автономности» (то есть независимости от субъекта) объективного «понимающего» жанрового потенциала и предельно абстрагированного смысла литературного вида.

      Во-вторых, доверяя человеку-творцу как целостному субъекту познания, М.М. Бахтин в своей эпистемологии познание рассматривал в целом, а не только его теоретизированную модель[167]. Познание художника – это этический поступок ответственно мыслящего участного сознания (то есть не отчуждённого от человека), и предстаёт оно как заинтересованное понимание, неотделимое от результата – истины[168]. Даже в том случае, когда объектом исследования становится художественное познание в формах его исторических модификаций (жанрообразований), на первый план выдвигаются бытийные характеристики, а не внешняя социокультурная обусловленность художественного мира. В эпистемологии М.М. Бахтина «архитектоническая целостность» как единство познавательного, эстетического и этического[169] становится философской категорией. В жанровой целостности произведений семантизируется единство онтологии, познания и этики. Эстетически организованный художественный мир, способный осуществлять познавательную деятельность, является формой нетрадиционного философствования, а потому представляет собой специфическую интерпретацию проблем гносеологии, онтологии и аксиологии. В едином центре – «архитектоническое целое» – Бахтин объединил «участное поступающее сознание» и ««эмоционально-волевые тона и смыслы», этические и эстетические ценности… пространственные и временные моменты»[170]. Поскольку он заменил субъекта традиционной парадигмальной оппозиции «субъект – объект» «автором и героем»[171], то ввёл понятие «поступок познавания», а затем – в целях эстетического анализа – новое структурное понятие «архитектоника эстетического объекта»[172]. В этом понятии в контексте развития «новой» онтологии оформлялись принципиально новые представления об отношениях человека и мира даже по сравнению с Хайдеггером, который «в своей приверженности онтологии ликвидировал структурность мира человека»: выполняя «насущную задачу любой онтологии», М.М. Бахтин, по сути, «возвращал… внимание»[173] к этой проблематике. (Напомним, что книга Хайдеггера «Бытие и время» вышла в 1927 г., то есть в то самое время, когда формировалась эпистемология М.М. Бахтина.)

      Антропологическая традиция бахтинской эпистемологии закрепляла представление о писателе, который, объективируясь в сфере философского размышления, сохраняет «бытие, ценное помимо предстоящего смысла события, самим конкретным многообразием своей наличности»

167

Микешина Л.А. Значение идей Бахтина для современной эпистемологии // Единство места и времени: Сб. стат. – www. I. – U. ru. (Российский гуманитарный интернет-университет).

168

Бахтин М.М.: 1) Вопросы литературы и эстетики. – С. 24–32; 2) К философии поступка // Философия и социология науки и техники. Ежегодник: 1984–1985. – М., 1986.

169

Бахтин М.М.: 1) Эстетика словесного творчества. – М., 1986. – С. 16–18; 2) Вопросы литературы и эстетики. – С. 24–32.

170

Микешина Л.А. Значение идей Бахтина для современной эпистемологии. – С. 6.

171

Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества. – М., 1986. – С. 9—25.

172

Бахтин М.М. Вопросы литературы и эстетики. – М., 1975. – С. 29, 17. См. также: Тюпа В.И. Архитектоника эстетического дискурса // Бахтинология: исследования, переводы, публикации. – СПб., 1995. – С. 206–216.

173

Канке В.А. Основные философские направления и концепции науки. – С. 37.