Вишневый сайт. Алексей Остудин

дворник дядя Боря, а Борей

      фанерный щит достал из-за угла.

      И вылетает снег из фонарей,

      как будто раскалённый добела.

      Предновогодний кончился аврал.

      И занялся дымящийся прилив,

      где бомж бухой тепла подворовал,

      в кармане подворотни закурив.

      Запомнить что ли этот негатив —

      Шлепки петард и прочей лабуды,

      пропеллер на резинке накрутив,

      слетать на Пионерские пруды?

      Прошедшее моё – гори огнём,

      выращивай графит в карандаше.

      Как хорошо, любимая, вдвоём,

      но невозможно стало в шалаше.

      Предчувствие

      Рисуй помадой гаснущей свечи

      на зеркале моём узоры Шнитке,

      когда луна болтается в ночи,

      как пуговица на последней нитке.

      Включи электрочайник сгоряча,

      быть будто вместе выдумать пора нам —

      так алкоголик в поисках ключа,

      теряя память, шарит по карманам.

      Мне хорошо сегодня, как вдвоём:

      ни засухи, ни грозовых агоний.

      Погашен, но пока не растворён,

      ноябрь горелой спичкой в самогоне.

      Шатаются влюблённые взасос —

      кто им подстелет маковой соломки?

      А я опять, предчувствуя мороз —

      не высыпаюсь солью из солонки.

      На Юшуте

      Ты помнишь укусы осоки,

      ночное купание «ню»,

      уху на берёзовом соке —

      застрявшую в ней головню?

      Фонарь, мошкарою залапан,

      дрожал погремушкой слепых.

      Дышали на ландыши ладан

      в купели колец годовых.

      На лапнике – тел гуттаперча

      бугрилась и падала в темь,

      и не было клятвы о вечной.

      И не было речи совсем.

      Вздыхал в можжевельнике кто-то,

      свистел воровски на плоту.

      И не было всяких колготок

      и вкуса помады во рту.

      Перпетуум мобиле

      Спотыкаясь на стыках, трамвай дребезжит,

      пассажиров невеселы лица.

      У тебя на ресницах снежинка лежит

      и растаять от счастья боится.

      Пробираюсь с трудом мимо шапок и лыж.

      В окнах столько овалов надышанно.

      Ты одна, моя радость, бровями паришь

      и зрачками мерцаешь возвышенно.

      В этой жизни облыжной покой твоих глаз

      принимаю, как премию Нобеля.

      Шестерёнки снежинок вращает для нас

      снегопада перпетуум мобиле.

      Если честно

      Мальки маршируют в колхозном пруду,

      им ставит пятёрки карась по труду.

      А в поле – бардак, палы-ёлы ,

      на тройку справляются пчёлы.

      Вот так за любовь мою, сварена тупо,

      дымится тарелка с гороховым супом

      намёком таким, дескать ты для дел

      не создан, прикинулся, выглядел.

      Пади на колени, целуй виновато

      замызганный пол, словно полы аббата.

      Прогоним во двор к сентябрю.

      А я – вот