Часовые над шексной. Максим Калинин

поэзии М. Калинина. И ещё: в каждом стихотворении виден ПУТЬ. Путь таланта.

      Подлинность и сила поэтического дара М. Калинина очевидны. Не наглядны и поверхностны, как у последователей и имитаторов Бродского (пользователей палимпсеста просодии И. А. Бродского), но – проникновенны. Проникновенность этого поэта – вертикальна: ни в стихах Калинина, ни в сотворённой им поэтической картине мира, ни в самом мире (по Калинину) нет пустоты. Эти стихи настолько плотные в просодическом, в звуковом, в языковом отношении, что вещество пустоты материализуется в них чудесным образом в вещество жизни, смерти и души. И – любви: М. Калинин, почти по И.А. Бунину, поёт и плачет только о страшном и о прекрасном. Синтез ужасного и красоты не заедает стык этих родственных противоположностей, а позволяет (и это неизбежно) появляться здесь поэзии. Поэзии в чистом виде. Два мощных пласта страшного (отчаянье) и красивого (ещё большее отчаянье), наплывая друг на друга, выжимают из мира, из языка, из души – поэзию. Вещество того Нечто, что есть только в стихах, в музыке и в божественном.

      Чтобы попасть на соседний брег,

      Надо отращивать плавники…

(«Часовые над Шексной»)

      Вертикальное, глубинно метафорное, образное, мыслительное бурение, минуя пласты предметных и образных смыслов, достигает уровня духовной семантики и, погружая в него уже не разум и сердце, но душу, – обнажает здесь смыслы чудовищной (от «чудо») силы, глубины и высоты: чтобы попасть в инобытие, в вечность etc., нужно отращивать, выращивать и наращивать в себе душу, Бога и хаокосмос, который оборачивается жизнью… Какой? Поэт живёт не здесь и сейчас, а всюду и везде.

      Как истинный поэт, М. Калинин обладает комплексным зрением. В ослепительно светящейся точке схождения множественного взгляда поэта соединяются все стороны бытия: свет, тьма, земля, вода, Бог, поэт и время. Взгляд М. Калинина обладает редким свойством видеть себя со стороны, глядя из себя, из мира реального и ирреального. Здесь мир показывает свою изнанку – миф. Но изнанка мифа – мир, и поэтому язык М. Калинина одновременно столь современен и архаичен. Это язык, который диахронически является не только русским, но и славянским. Просторечие, архаизмы, диалектизмы и лексика общеупотребительная образуют, как в Пушкинском «Пророке» стереоскопический хронос, который перепахивает статическое пространство. Однако и кажущаяся статичность топоса зиждется на росте пространства, на его прикровенном и незаметном движении – на выросте его: семена времени раздвигают место и присваивают его себе – растению вечности:

      – … От бессмертия нет защиты…

      – … Время пространство пытать

       Зреньем и слухом.

       Время к земле припадать

       Жаждущим слухом…

      – …Смерти прожорливой сыть

       Суть человеки…

      – …Тяжко шагать неживым

       Краем родимым,

       Чуять отечества дым,

       Будучи дымом…

      – …Вернулись золотые времена,

       Когда в лесу деревья говорили…

      – …Рыбы к воде бегут,

       Прыгая на боку.

       Жизнь изнутри вовне

       Движется впопыхах.

       Стало не стыдно мне

       Смерти в своих стихах…

      – …Жизнь ушла с прокушенной губою…

      – …Урожай созреет вскорости,

       Собирать меня пойдёт…

      – …Душа уходит кошкой

       Бродить по чердакам…

      – …Я ещё не умер до конца.

       Пять минут от вечности занача,

       Выгляжу вполне живым с лица…

      – …Заросли высокие раздвинув,

       Сам себе я вслед машу рукой …

      Поэт, вслед за Природой, сотворяет особую, но абсолютно художнически и онтологически объективную сферу жизнесмертия. М. Калинин – мужественный поэт: он сознательно и опять же бытийно истинно обитает в этом бескрайнем и шарообразном хронотопе – в жизнесмертии. Пантеизм М. Калинина – особый: он русский, славянский, наш, русско-поэтический, Ломоносовский, Державинский, Тютчевский, Заболоцкий. И поэтому поэзия М. Калинина тотально консонантна: согласные звуки, теснясь, создают невероятную звуковую, шумную плотность стиха, – и это плотность нашего языка и мира.

                         Я устал искусства дар чудесный

                         Воровать, как нечестивый тать

                         И, переводя глагол небесный

                         На земной, с подстрочника кропать…

      С – Т – Л – С – К – С – Т – В – Д – Р – Ч – Д – С – Н – В – Р – В – Т – К – К – Н – Ч – С – Т – В – Т – Т, – вот консонантный перевод небесного на земное, или превращение Неба в Землю, или приращение Неба к Земле корешками русских согласных звуков.

      В этой книге много имён воды, земли, неба, людей, зверей, рыб и птиц (сорока как древнейшая наша птица наиболее любима поэтом). «Из могилы поднималось тело, // Напрягая зрение и слух», –