Глина. Стихотворения. Юрий Казарин

пришлось умирать,

      чтобы очнуться и выжить.

      Воду в морозе стирать —

      выкрутить, вытянуть, выжать

      прямо в сосульки… В горсти

      лёд истончается в блюдце…

      Просто уйти

      и не вернуться.

      «Это твоя зола…»

      Это твоя зола

      пальчиком провела —

      пеплом неуловимым,

      бывшим огнем и дымом, —

      по кадыку, виску,

      чтобы открыть тоску.

      Пепел не взять в щепоть —

      полуистлела плоть,

      словно без тьмы и света

      выдохлась сигарета:

      с неба мизинчик лёг —

      дерево не прожёг.

      Скатерть белым-бела:

      как ты во мне росла,

      глину мою рвала,

      как ты меня сожгла —

      знает твоя зола.

      «Гора сухой воды…»

      Гора сухой воды.

      С нее текут следы

      в мерцающую бездну,

      где я сейчас исчезну:

      войду с дровами в дом

      и опущусь у печки…

      Как рыба подо льдом

      в полупрозрачной речке,

      я шевелюсь едва,

      когда посмотришь сверху,

      где звон и синева

      Твоя подобна эху

      зеленоватых льдин —

      такая глубина.

      Один. Один. Один.

      Одна. Одна. Одна.

      «Одеты в пустоту поля и перелески…»

      Одеты в пустоту поля и перелески,

      одето в небо всё, что жаждало его.

      Врезается в лицо не рыболовной лески

      прозрачное ничто, а взгляда вещество.

      И ширится во мне мое исчезновенье:

      такой простор во мне, что, кажется, и нет

      меня, а только есть последнее мгновенье,

      явившее восторг, переходящий в свет.

      Но я еще дышу, шепчу, и горечь дыма,

      как слово из огня, полощется во рту,

      и всё, что навсегда теперь неуловимо,

      одетое в меня – одето в пустоту.

      «Уста в земле и привкус клятвы…»

      Уста в земле и привкус клятвы.

      Прикус земли – твой рот в земле.

      Подошвы губ взыскуют дратвы

      и капли света на игле.

      И чёрствой нитью – на живую —

      земли младенческую дрожь

      прошьёшь, и сказку корневую

      спасёшь – да в губы не возьмёшь.

      «Овчина звёзд – какая ноша…»

      Овчина звёзд – какая ноша

      и стужа нежная планет:

      так реет снежная пороша,

      когда шлифуют белый свет.

      И дымный дых, и пыльный шёпот,

      потрескивая и шурша,

      из душ выпытывают опыт —

      и плачет старшая душа.

      И в тёмном веществе печали

      плывёт фонарик золотой,

      качая мир по вертикали

      над глубиной и высотой.

      Ты – боль, и ты по воле духа,

      в живом усиливая дрожь,

      в разрывах воздуха и слуха,

      в разрывах времени – поёшь.

      «Отсверкали, отмерцали…»

      Отсверкали, отмерцали

      зимних звёзд