Транзит. Алексей Пишенков

ответственный Завацки, ко мне! Всё! Остальные свободны!..

      – Оберштумфюрер… – Крошка подбежал к соскочившему с броневика офицеру. – Явился по вашему распоряжению…

      – Завацки! Что вы себе позволяете?! Что с этим молодым?

      – Я, герр обер…

      – Молчать, за эти годы я уже слышал все варианты твоих объяснений! Особенно сейчас считаю нарушение дисциплины непростительным!

      – Ясно, герр оберштурмфюрер! Больше этого не повторится, герр оберштурмфюрер!

      – Это я тоже слышал… – и добавил уже мягче: – Что ты думаешь о ситуации, Хорсте? Пойдёшь с нами?

      – Что за вопрос?! Здесь мне делать нечего, до Кёнигсберга далеко, и там уже «иваны»… С вами, герр оберштурмфюрер, мы уже сколько? три… четыре года?

      – Пошёл четвёртый…

      – Ну вот. Кто же вас будет крыть, если что? – он усмехнулся. – Я нянчу эту роту с сорок второго, как же я могу бросить её сейчас, в таком интересном приключении?! К тому же, кроме раздолбанной русскими Вены, никаких красот Австрии я ещё не видел. Надеюсь на хорошую экскурсию в Альпах… Сисястые розовощёкие девочки, толстые коровы с колокольчиками…

      – Завацки, ты хоть когда-нибудь говоришь серьёзно?

      – Пережить всё это, герр оберштурмфюрер, и остаться в здравом уме можно только с улыбкой. Я стараюсь не думать о плохом, иначе бы застрелился ещё в самом начале, когда полторы сотни моих друзей утонуло на моих глазах в ледяной воде… Кричали, звали на помощь, а я не мог им помочь, сидя в переполненной шлюпке, – ещё один на борт, и мы бы пошли ко дну все… А потом Восточный фронт и всё это… Я благодарен Богу за каждую минуту своей жизни и никогда ни на что не жалуюсь, наверняка поэтому Всевышний тоже благосклонен ко мне, – он театрально поднял глаза к небу. – Я всё ещё жив и здоров. И совершенно серьёзно говорю: я иду с вами. Вы – моя единственная семья, последнее, что знаю, это то, что моя мать погибла при бомбардировке ещё в сорок четвёртом, отец не вернулся с Первой войны, куда я пойду? – опять усмехнулся. – Вот, просил Янке, чтобы мне нашёл тут невесту, но он тоже собирается идти с вами и полковником…

      – ЧТО??? Янке не остаётся дома?!! – у фон Шенкофа округлились от удивления глаза. – Откуда ты это знаешь?

      – Он сам мне сказал, как только вы приехали из деревни и привезли этого лётчика… Мол, решил ехать на запад, всё равно сюда придут русские и житья, мол, не будет… А если всплывёт что-то о его службе в СС, то ему и совсем конец… Вот.

      – А что его семья, дом?!

      – Ну, это вы с ним и пообщайтесь, герр оберштурмфюрер, я в подробности не вдавался – уходит, значит уходит. Наверняка есть на то причины… Я не пастор, чтобы исповедовать.

      – Хорошо, Хорсте, проследи за сменой постов, я рассчитываю на тебя. – Офицер кивком головы отпустил подчинённого. Крошка отдал честь и ушёл.

      Александр фон Шенкоф стоял, оперевшись на бронемашину, в глубокой задумчивости. Он знал Янке давно, знал, как тот стремился домой