Девочка и пёс. Евгений Викторович Донтфа

кирпичная печь, за столом, у стены, противоположной входу, высокие широкие нары.

      – Проходи, садись, – сказал бриод, указывая на табурет у дальнего конца стола.

      Девочка заняла указное место. Мужчина сел напротив нее и расположил по удобней свой пояс и оба меча. Тайвира опустилась на корточки возле печки.

      В центре стола стояло широкое блюдо с пышными свежими лепешками, испускающими такой дивный аромат, что у девочки почти закружилась голова.

      Сойвин некоторое время разглядывал свою юную гостью.

      – Угощайся, – сказал он, наклонился вперед и пододвинул блюдо в сторону ребенка. – Что ты будешь пить? У меня только дрянное вино и вода.

      – Спасибо, я ничего не буду, – сухо ответила девочка, буквально задавив острое чувство голода внутри себя.

      – Почему? – Удивился разбойник. – Разве ты не хочешь есть? Я думал вы с дороги.

      Элен молчала. Она не была уверена, что правильно себя ведет, но после некоторого размышления все же решила не отступать.

      – Я хочу есть, но не буду, – сказала она.

      Брови Сойвина поднялись вверх. Уперев локти в стол и сцепив ладони, он спросил:

      – И как это понимать?

      Элен отвернулась от него и посмотрела в окно. Там был маленький дворик с чуркой, в которую был воткнут топор, пустынная улица и напротив такой же неказистый бревенчатый дом и такой же унылый двор. Она снова посмотрела мужчине в глаза.

      – Я не хочу есть в доме разбойника, – сказала она. – В доме человека, который грабит и возможно убивает других людей.

      У девочки снова возникли сомнения, правильно ли она поступает, оскорбляя хозяина дома, в который ее пригласили. Но нет, не пригласили, привели. И это не оскорбление, это правда. И папа, несомненно, не стал бы якшаться с таким как этот Сойвин.

      – Ты не любишь разбойников? – Насмешливо спросил молодой человек, делая вид, что слова ребенка нисколько его не задели.

      – Не люблю. Они как паразиты. Сами ни на что не способны и кормятся тем что смогут забрать у нормальных людей.

      – Вот как. – На губах Сойвина все еще играла насмешка, но внутри он уже начал напрягаться. – А может они просто гораздо храбрей и бесстрашней тех кого ты называешь нормальными и потому и живут такой вольной и свободной жизнью, а не корпят в каких-нибудь мастерских и не горбатятся на полях?

      – Нет, дело не в этом, – спокойно возразила девочка. – В разбойниках нет никакого бесстрашия и уж тем более они и понятия не имеют о настоящей свободе.

      – Неужели? – Сойвин больше не улыбался и даже сам того не заметив, он уже воспринимал странного ребенка как равного. – Ты хочешь сказать что мы трусливые?

      Элен пожала плечами.

      – Ваша смелость это отчаяние людей, которым некуда отступать и наверно нечего терять. Вы знаете что если не пойдете грабить, то вымрите, ибо больше вы не на что не способны. Да и в чем ваша храбрость? Нападать многолюдной шайкой на путников и купцов, на мирных крестьян и горожан.

      – Ты ошибаешься, купеческие караваны