Его батальон. Василь Быков

выругался.

      – Что тут за псарня?

      – Джим, лежать! – строго скомандовал комбат. Джим нехотя отступил и стал рядом, позволив вошедшему сделать три шага к свету.

      Под палатку тем временем лезли и еще, землянка быстро становилась тесной и холодной, но Волошин впился глазами в этого первого, который выглядел явно чем-то взволнованным и рукой все держался за обнаженную голову. Сначала комбату показалось, что он растирает рукой озябшее ухо, но человек наклонился к свету, отнял руку от головы и поглядел на ладонь. На ней была кровь. Тут же к нему шагнул второй, в полушубке, с тонкой планшеткой на боку. При свете фонаря он начал вытирать окровавленную щеку вошедшего, на широком погоне которого вдруг блеснула большая генеральская звезда.

      Волошин стоял в стороне, понимая уже, что это начальство и что немедленно следует доложить. Но момент был непростительно упущен, теперь просто неловко было подступиться к нему, комбат слишком промедлил и с досадным чувством совершенной оплошности шагнул к генералу:

      – Товарищ генерал...

      – А тише нельзя?

      Генерал вполоборота повернул к нему недовольное, в морщинках лицо с седым клочком коротеньких усов под носом. Секунду они молча стояли так, друг против друга, оба напряженные, большие и плечистые.

      – Зачем так громко? Мы же не на плацу.

      Волошин еще помедлил, подумав, что, наверное, сказывается близость передовой. Но все-таки он окончил доклад, хотя и тише, чем начал, и генерал, переставив на ящике фонарь, сел с краю, не отрывая руки от виска, на котором кровоточила рана. Тот, второй, майор в полушубке, что вытирал ему щеку, повернулся к Маркину:

      – Медпункт далеко?

      – Через четыреста метров. В овражке.

      – Пошлите за врачом.

      – Врача у нас нет. Санинструктор, товарищ майор.

      – Не имеет значения. Пошлите за санинструктором.

      Волошин кивнул ординарцу:

      – Гутман!

      – Есть!

      Ординарец выскочил в траншею, и в землянке воцарилась неловкая гнетущая тишина. Начальство молчало, по обе стороны от него в почтительном молчании замерли Волошин и Маркин. У порога над печкой грел руки какой-то плечистый боец в бушлате. Майор поискал глазами место, чтоб сесть, и увидел Джима, настороженные уши которого торчали из тени.

      – Овчарка?

      – Овчарка, – сдержанно сказал комбат и отступил в сторону. Генерал, грузно повернувшись на ящике, с любопытством посмотрел на пса:

      – О, зверюга! Как звать?

      – Джим, товарищ генерал.

      Генерал снисходительно пошлепал ладонью по поле бекеши:

      – Джим, Джим, ко мне!

      Но Джим, не двинувшись, тихо и угрожающе рыкнул.

      – Не пойдет, – сказал комбат.

      – Ну это мы еще посмотрим, – бросил генерал и перевел взгляд на комбата: – Давно командуете батальоном?

      – Семь месяцев, товарищ генерал.

      – А чем раньше командовали?

      – Ротой в этом же батальоне.

      – Подождите, как, вы сказали,