Его батальон. Василь Быков

Чернорученко.

      – Товарищ комбат, десятый!

      Ну вот, так и знал. Стоит на минуту промедлить с докладом, как уже вызывает сам. Внутренне поморщившись, комбат взял из рук телефониста трубку, большим пальцем решительно повернул клапан.

      – Двадцатый «Березы» слушает.

      – Почему не докладываете? Что там у вас за артподготовка? Опять не выполняете правил маскировки?

      С первых слов, раздавшихся в трубке, было понятно, что майор уже поужинал и обретал свой обычный раздраженно-придирчивый тон. Но каскад его вопросов, предназначенных своей строгостью ошеломить собеседника в самом начале, был уже привычен комбату, давно не подавлял и не злил даже. Что делать – Волошин уже примирился с ролью нелюбимого подчиненного, терпел, впрочем, иногда огрызаясь. В общем, все было просто и даже нормально, если бы их явно неприязненные отношения не отражались иногда на батальоне, хотя тут уж он был бессилен. Комбат по обыкновению терпеливо выслушивал все и не спешил с оправданиями – выжидал, пока начальство выскажется до конца. Теперь к тому же он ждал, что вот-вот появится Гутман.

      – Але! Что вы молчите? Или вы заснули там? – рокотало в трубке.

      И тогда комбат позволил себе немного иронии, на которую командир полка обычно реагировал вполне серьезно.

      – Стараюсь привести в систему ваши вопросы.

      – Что? Какая система? Вы мне не мудрите, вы отвечайте.

      – На столько вопросов не сразу ответишь.

      – Плохой тот командир, который не умеет как надо доложить начальству. Надо на ходу смекать. Начальство с полуслова понимать надо.

      – Спасибо.

      – Что?

      – Спасибо, говорю, за науку. И докладываю обстановку, – решительно перебил комбат, чтобы разом покончить с надоевшими нравоучениями, к которым командир полка питал явную склонность. – Противник продолжает укреплять высоту «Большую». Визуально отмечены земляные работы с использованием долгосрочного покрытия – бревен. Также продолжается...

      – А вы воспрепятствовали? Или соизволили спокойно смотреть, как фрицы траншеи размечают?

      – Траншеи, к сожалению, они разметили ночью, – нарочно не замечая издевки, спокойно докладывал комбат. – К утру все было отрыто почти в полный профиль. Пулеметный огонь оказался малоэффективным по причине пуленепробиваемости укрытий. Другие средства воздействия отсутствуют. У Иванова огурцов всего десять штук. Я уже вам докладывал.

      – Слыхал. А кто это у вас дразнит немцев? Что за расхлябанность такая в хозяйстве? Наверно, костры жгут? Или из блиндажей искры шугают снопами? У вас это принято.

      – У меня это не принято. Вы путаете меня с кем-то.

      Это уже было дерзостью со стороны подчиненного; майор на несколько секунд замолчал, а затем другим тоном, спокойнее, однако, чем прежде, заметил:

      – Вот что, капитан, не тебе поправлять, если и спутал. Молод еще.

      Но, кажется, иссякало терпение и у комбата:

      – Попрошу на «вы».

      – Что?

      – Попрошу называть на «вы».

      Волошин