Заметки для Штази. Ливан. Франц Вертфоллен

ong>

      Ливан, 1936 год

      ФРАНЦ: Хайке, боже, да ты – Отелло!

      ХАЙКЕ: Я? Ты вообще видел, как ты на неё смотришь?

      ФРАНЦ: А как я должен на неё смотреть? Как на хромоногую горбунью-квазимодицу?

      ХАЙКЕ: Ты видишь в ней мясо! Это вожделение до мяса!

      ФРАНЦ: Я вегетарианец, Хайке.

      Большая, красная, вспотевшая, заспанная.

      В трусах.

      Треугольные сиськи в пропотевшем бра.

      Господь!

      ХАЙКЕ: В пустыне у тебя вообще стоял!

      ФРАНЦ: Это что, обвинение?

      ХАЙКЕ: Комплимент.

      ФРАНЦ: Вы буквально у меня на коленях цело… сосетесь. Какая еще реакция ожидаема?

      ХАЙКЕ: Да это неприлично!

      ФРАНЦ: Неприлично?! Моралист мой, в трусах и мокром бра, играть так друг с другом в трех сантиметрах от молодого человека, судорожно за него хватаясь, это – верх воспитанности.

      ХАЙКЕ: Во-первых, если бы я была мужиком и ходила бы по такой жаре в трусах, даже без верха, мне бы никто и слова не сказал, а во-вторых, вышел бы из палатки, раз понял к чему дело идет.

      ФРАНЦ: А почему я должен отмораживать себе то, что, простите, стоит, равноправная вы моя? Палатка общая.

      ХАЙКЕ: Мы вообще думали, что ты – гей.

      ФРАНЦ: Вот разочарование! Справки надо наводить, если слепые такие.

      ХАЙКЕ: Вот этот вот мужской… вот эта узколобость в восприятии полов… Сара все равно не любит мужчин!

      ФРАНЦ: Так и успокойся, раз не любит.

      ХАЙКЕ: Я за ее здоровье волнуюсь, таскаешь ее по жаре и базарам.

      ФРАНЦ: А вставать надо раньше, чтоб она у тебя не гуляла.

      Молилась ли ты на ночь, Дездемона.

      Бедная-бедная Сара, лучше бы ты любила мужчин.

      ХАЙКЕ: Что?!

      ФРАНЦ: Библия учит: Господь любит тех, кто встает раньше, женщины тоже. Нет?

      Они все так истеричны?

      И нечистоплотны.

      На резном столике второй день разлагалась баранина.

      Даже мухи не льстились.

      Жара.

      ХАЙКЕ: Мы тебя взяли только потому, что в этих странах желателен сопроводитель-мужчина.

      ФРАНЦ: А я поехал лишь потому, что никогда не видел Персеполиса. И?

      ХАЙКЕ: Ты просто не понимаешь, как ты нас подавляешь.

      ФРАНЦ: Вот это – правда, это абсолютно ускользает от понимания. Я – агнец божий, кротость сама. У меня даже по пустыне к вам претензий не было.

      ХАЙКЕ: Еще бы! Заставил бедную Сару…

      ФРАНЦ: Заставил? Всё – не спорю. Да, госпожа, аж три раза, заставлял и заставлял, а ей, бедняге, все заставлялось и заставлялось, громче и громче. Ей бы и четвертый раз заставилось, и пятый, если б… а-а, гони эту мысль, Хайке, гони. Чешутся ладони, а ты терпи, мы же равноправны, борец мой за справедливость, я и ответить могу.

      Большая красная Хайке пошла уничтожать двери в старых бейрутских домах.

      САРА: Зачем ты ее так злишь?

      ФРАНЦ: Баранину убери. Сколько можно, вы вообще женщины или кто?

      САРА: Да, халиф! О свет света светоча нашего!

      ФРАНЦ: И кончайте в трусах ходить! То есть ты ходи, а ей вот – не надо. Пусть хоть майку какую носит. Чем ты громко так шаришь? Что тебе в ящике надо?

      САРА: Амброзии. Вколешь?

      ФРАНЦ: Девочка, это третий. С утра.

      САРА: Грустно.

      ФРАНЦ: А ты приберись. За фруктами сходи.

      САРА: Водителя пошли.

      ФРАНЦ: К нему выходить…

      САРА: Из окна крикни.

      ФРАНЦ: В полдень? Задохнемся.

      САРА: Он из окна крикнуть задохнется, а меня пешком посылает.

      ФРАНЦ: Так вон, берберы говорят – женщина что верблюд, только толще.

      Полураздетая девочка забралась на тахту.

      ФРАНЦ: Ой, уйди, жарко от тебя. Сейчас еще твой Отелло нагрянет.

      САРА: Шовинист вы, о, солнце среди халифов, луна среди пророков.

      ФРАНЦ: Баранина разлагается.

      САРА: Тлен. Все тлен. А есть в Коране «суета сует»?

      ФРАНЦ: Тарелки помой.

      САРА: Да когда они уже горничную пришлют?

      ФРАНЦ: Ты, ленивая дочь гиены и шакала! Ну-ка пошла посуду мыть, или тебя плетью надо?

      САРА: Плетью… ммм… а вы умеете?

      ФРАНЦ: А нет её, плети.

      САРА: Водителя пошлем.

      Весь дом пах кедром.

      Кедр – маамулем.

      Сара играла с запястьями —

      темными, узкими,

      просящими серебра.

      Волосы змеились

      мокрыми

      кудрями.

      Чуть тронутая испариной девочка